– Думаю, достаточно, – сказал Роман, всматриваясь в искрящуюся на солнце воду. – Бросай!
Она бросила. Бросила с легким сердцем и какой-то отчаянной радостью. Словно вместе с проклятым зеркалом на озерное дно уходило все их прошлое. Уходило навсегда, безвозвратно…
Год спустя
День выдался по-летнему звонким и ярким, приправленным ароматом цветущего жасмина, свежесваренного кофе и фирменной Эмминой выпечки. По случаю предстоящего события кафе было закрыто для посетителей, сегодня на солнечной веранде собрались только свои. Дед уединился за отдельным столиком с Аленой Петровной. Он говорил, она слушала, поправляла немыслимой красоты кружевной манжет и улыбалась молодой, совершенно девичьей улыбкой.
Роман знал, о чем они разговаривают. О том, что дед рассказал им с Евой почти год назад. Тогда он сказал:
– Ну вот и пришло время. Спрашивай!
Романа интересовало только одно, как дед их нашел, как спас и почему никому об этом не рассказал.
– Меня вызвал Евгений, твой отец. – Дед с виноватой улыбкой глянул на Еву. – Ты пропала, а с твоим братом случилось несчастье. Я приехал сразу. В каком-то смысле я чувствовал себя ответственным за то, что творилось в городе, я знал его тайны.
– А про меня? Дед, ты знал про меня? – спросил Роман.
– Нет. Я даже не знал о твоем существовании. Я приехал на помощь к другу, осмотрел Геру, принял решение о госпитализации. Мальчику требовалась операция, а мне было нужно увидеть старых друзей, – он помолчал, а потом продолжил: – И остров. Евгений вызвался меня проводить. Наверное, он боялся, что со мной может что-нибудь случиться. Боялся, что я повстречаю волков. – Дед усмехнулся. Теперь Роман понимал почему. – Мы решили: сначала замок, потом встреча с Аленой. Марк от встречи со мной отказался. Думаю, у него были на то свои причины. Я не стал настаивать, жизнь научила нас уважать чужие желания. Мы ехали на машине Евгения. Помню, была метель. Такая, что дворники в его машине работали беспрестанно и все равно не справлялись. А потом я увидел ее. Она стояла прямо у нас на пути, манила за собой.
– Албасты?
– Да. Я думал, что больше никогда ее не увижу. Не скажу, что тосковал из-за того, что она исчезла из моей жизни. На долгие годы я вообще забыл о ее существовании. А теперь она не просто явилась, она манила нас за собой. И видеть ее мог только я.
– Я знаю тебя, дед. Ты пошел за ней.
– Пошел. Выбрался из машины, провалился в снег по колено, но все равно пошел. А Евгений двинулся следом, даже не стал спрашивать, зачем мне это нужно, только взял с собой ружье. Албасты вывела нас прямо к волчьей стае. Пришлось уговаривать твоего отца, Ева, не стрелять, отпустить меня к волкам. Это было нелегко, но у меня получилось. Он остался в стороне, с ружьем наготове. – Дед замолчал, потянулся за трубкой. Он раскуривал трубку долго и сосредоточенно, а они с Евой ждали, не торопили. – Сначала я принял вас за мертвых, такими изможденными, изувеченными вы выглядели. Но вы оказались крепкими ребятками, вы боролись, цеплялись за эту жизнь из последних сил. А Евгений больше не боялся волков. – Дед усмехнулся. – Когда я позвал его, когда сказал, что нашел детей, он ломился ко мне прямо сквозь стаю, волки ворчали, но расступались. Волки умные звери, особенно те, которые пришли на зов серебра. Тогда я даже подумать не мог, кем окажется этот искалеченный, полумертвый мальчишка.
– А когда ты понял, что я твой внук? – спросил Роман. – Что я твой настоящий внук?
– В вертолете. В городе нас ждал вертолет санавиации, чтобы забрать Геру. Я прилетел в Чернокаменск за одним ребенком, а улетел с тремя. Вас нужно было отогреть, вывести из шокового состояния, помочь вам продержаться до Перми. Вот тогда я и увидел твои родинки. Много лет назад она пометила наш род. Такую метку не спутаешь ни с чем. Я потерял сына и едва не потерял внука. Ты умирал, мой мальчик. Ты умирал, и медицина была не в силах тебе помочь.
– Мне помогла Полозова кровь. – Роман по привычке покрутил на запястье браслет.
– Это был мой браслет, он хранился у меня еще с детских времен. Я знал его историю, но не верил в его силу. Пришло время проверить.
– А папа? – спросила Ева. – Папа тоже знал про Полозову кровь?
Дед кивнул.
– Когда случилось несчастье с твоим братом, Алена ему рассказала, направила к Марку.
– Марк отказал…
– Я не знаю, что им двигало, почему он так поступил. Но я уверен, что всю оставшуюся жизнь его мучила совесть.
– А ты? – Роман решился задать этот нелегкий, болезненный даже вопрос. – Почему ты не поделился?
– Я поделился. – Дед улыбнулся. – Как только понял, что Полозова кровь вытащила тебя с того света. Но у нас ничего не вышло. На Геру браслет не подействовал. Я думаю, он отдал тебе всю свою силу.
– И теперь это бесполезная игрушка? – Роман усмехнулся.
– Это напоминание. Напоминание о том, что человечество постигло еще далеко не все тайны мироздания. Ну, и мой тебе первый подарок. – Дед глубоко затянулся, отмахнулся ладонью от облачка дыма.
– А почему вы никому не рассказали о нашем спасении? – спросила Ева.
– Было много причин, девочка. Самая первая – это вы с Романом. Вы не помнили ничего из того, что случилось на острове. А мы с Евгением не хотели, чтобы вы вспоминали. Мы сделали все возможное и невозможное, чтобы вычеркнуть Чернокаменск не только из ваших, но и из наших жизней. Чтобы тьма не просочилась за вами, не потревожила больше никогда. Ради этого я оборвал связь не только с Марком, но и с Аленой…
– Память все равно тревожила. – Ева невесело усмехнулась, и Роман успокаивающе сжал ее ладонь.
– Прости. Мы не знали. Мы думали, что так будет лучше, что ты когда-нибудь выздоровеешь окончательно. А до тех пор за тобой присматривал мой давний друг и коллега.
– Доктор Гельц…
Дед молча кивнул, снова глубоко затянулся.
И вот сейчас дед сидел за столиком в Эммином кафе, улыбался совершенно счастливой улыбкой и гладил Алену Петровну по унизанным серебряными перстнями руке. Кстати, одним перстнем, брутальным и совсем не женским, на этой руке год назад стало меньше. Это был прощальный подарок гениального ювелира Марка Атласа.
– Ну что за жарища-то такая! – Полковник Бойцов раздраженно теребил узел галстука и с мольбой поглядывал на Эмму.
– Кирилл, даже не думай!
Эмма, нарядная, сияющая, кружила между сервированными столиками, проверяя, все ли в порядке. Между делом она ласково проводила ладонью по Романовым вихрам, словно бы убеждаясь, что он на месте, что больше никуда не денется. Романа забавляла эта ее привычка. Его забавляла, а Еву поначалу пугала. Сначала она вздрагивала от каждого Эмминого прикосновения, менялась в лице, бледнела и покрывалась холодным потом. Но с каждым разом этот страх становился все слабее и слабее. Фобия – как там звали эту чертову фобию?! – мало-помалу растворялась в тех радостных звуках и ярких красках, которые теперь наполняли Евину жизнь. Гениальный доктор Гельц мог бы ею гордиться. Роман так точно гордился! Гордился и радовался, и глаз оторвать был не в силах от своей без пяти минут жены. А внутри что-то трепыхалось и весело булькало, то ли от избытка чувств, то ли от голода. От волнения у него разыгрался зверский аппетит, а Эмма строго настрого запрещала перебиваться бутербродами перед официальным застольем.
