— Еще чаю? — спросила Инна, когда его кружка опустела.
— Лучше водки.
— Самогон есть, — сказала она, настороженно глянув на него.
— Обойдусь, — мотнул он головой и неожиданно добавил: — Если что, держись за меня. Мы с тобой в одной лодке.
— И куда мы плывем? — с интересом посмотрела на него Инна.
— Плавает знаешь что?.. Вот и мы с тобой плывем… В проруби…
— Лучше с тобой, чем с твоим Пушкарем.
— Не знаю…
Прохор закрыл глаза и не заметил, как задремал.
— Подъем! — разбудил его громкий голос Пушкаря.
Прохор открыл глаза и уставился на него. Инны рядом с ним не было. Что, если сбежала?
Пушкарь с грохотом поставил на стол две бутылки водки.
— Боевое крещение твое обмывать будем… Ин-на, стаканы давай!
В комнату вошла Инна со стаканами в руках, поставила их на стол и как-то умоляюще посмотрела на Прохора. Она боялась Пушкаря и не хотела становиться его жертвой. А остановить произвол мог только Прохор.
— А почему два? Себе тоже давай!
— Я не хочу.
— Ин-на, не зли меня!
Инна кивнула, ушла. Пушкарь откупорил бутылку, наполнил стаканы.
— Давай! — Он выпил, не чокаясь.
И Прохор повторил за ним, осушив свой стакан до дна. А чуть позже появилась Инна. Она принесла и стакан, и закуску — нарезанную кружками копченую колбасу.
— Сервелат у них тут не фонтан, — сказал Пушкарь, взяв один кружок. — И сыр какой-то странный… Ин-на, где сыр?
— Сейчас.
Инна снова ушла, а Пушкарь, сунув колбасу в рот, снова наполнил стаканы.
— Она не Ин-на. Не называй ее так, — сказал Прохор.
Но Пушкарь пропустил его слова мимо ушей и, кивком показав на окно, спросил:
— Ты хоть понял, что я без машины?
— Почему?
— В лесу оставил… Если вдруг что, сигаем через забор. И наутек. Прыгаем в машину, и тю-тю.
— И кого мы боимся?
— Ну, вдруг менты нагрянут, — пожал плечами Пушкарь.
— А еще?
— Остальные нас должны бояться.
— Это ты про Михея?
— Он должен нас бояться. — Пушкарь пристально посмотрел на него. — Или нет?
— Зачем ему нас бояться?
— А затем, что тебя убить хотел. И меня…
— Ну, обо мне-то он не думал.
— Сейчас думает… Он знает, кто его пацанов положил. И думает о тебе. Надо, чтобы не думал.
— И что мы можем сделать?
— Убить его.
— Убить? Михея?!
В ответ Пушкарь приложил палец к губам, потому что в комнату вошла Инна. Он наполнил стаканы и задорно улыбнулся, глядя на Инну:
— Ну, давай, родная, за наше с тобой знакомство!
Она выпила, поморщилась, и Пушкарь протянул ей кусок сыра, нанизанный на кончик ножа. Но Инна взяла колбасу — рукой. А он снова наполнил стаканы, поставил пустую бутылку на стол и выпил, ни с кем не чокаясь, буркнул только:
— За Пухлого. Земля ему пухом… Пухлым пухом, гы. — Затем плюхнулся на диван, вытянул ноги, раскинул руки. — Молодой, ты заступаешь в наряд.
— Пост принял, — кивнул Прохор.
А Пушкарь закрыл глаза и засопел.
— А какой ты пост принял? — тихо спросила Инна, с затаенной улыбкой глядя на Прохора.
— Православный. Не пить, не курить. И ничего скоромного…
— И ко мне не приставать?
— Это само собой.
— Может, ты душ хочешь принять? — спросила она.
Прохор кивнул. Было бы неплохо освежиться и привести себя в порядок.
— Я полотенце принесу.
Прохор вышел из дома, направился к летнему душу. Денек сегодня выдался жарким во всех отношениях, поэтому вода в баке была едва ли не горячей. Инна принесла полотенце, он, закрыв за ней дверь, разделся и включил воду. Но, перед тем как намылить голову, выглянул из кабинки. Инна уселась на скамейку напротив сарайчика. Похоже, она не собиралась никуда убегать.
Когда они вернулись в дом, то застали Пушкаря на том же месте и в той же позе. Только в бутылке осталось меньше половины. Он спал с перерывами, просыпаясь, чтобы выпить. С запойными так бывает.
— Быстро же он, — тихо сказала Инна. — Я даже приготовить ничего не успела.
Прохор пожал плечами. Еще не поздно заняться ужином. Он вышел во двор, сел на стул возле крыльца, закурил. Хорошо после душа, когда погода шепчет.
Поздно вечером Инна показала Прохору спальню на втором этаже и сказала:
— Ты давай на кровать, а я раскладушку поставлю.
— А соседняя комната? — спросил он.
— А если Пушкарь приставать полезет?
— Раскладушка моя.
Инна постелила ему, легла сама и велела выключить свет.
— Спокойной ночи! — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
Прохор лег на раскладушку и, прежде чем заснуть, долго слушал, как она ворочается и вздыхает.
Ночью шел дождь, вода в баке остыла, но холодный душ для проснувшегося организма в самый раз. Прохор взбодрился, вернул в тонус и дух, и тело.
А когда вышел из душа, нос к носу столкнулся с Пушкарем. Позавчера он пьянствовал, вчера опохмелялся — под глазами опухлости, на щеках щетина. А глаза дикие.
— Шухер! Уходим! — крикнул он, увлекая Прохора за собой.
И непонятно, то ли белая горячка с ним приключилась, то ли на самом деле им угрожала реальная опасность. Прохор не стал пытать судьбу и ломанулся в малинник вслед за ним.
Им не пришлось лезть через забор. Пушкарь еще вчера сделал в нем пролом и замаскировал его.
Они проскользнули через лаз, по высокой траве рванули к лесу. Машина стояла на месте. Пушкарь разбросал ветки, сел за руль, завел двигатель и вдруг широко улыбнулся:
— Отбой учебной тревоге!
— Я так почему-то и подумал, — усмехнулся Прохор.
— Тяжело в учении, легко в бою… — Пушкарь тронул машину с места и выехал на зимник.
— В каком еще бою?
— В реальном… Это тебе не с бабами воевать.
— Я с бабами не воюю.
— Ну, если Инка без боя сдалась…
Прохор промолчал. Вчера ночью не было у них ничего с Инной.
— Девка она ничего себе. Можешь на ней жениться.
— Разрешаешь?
— Требую. После таких дел ты просто обязан на ней жениться… А если серьезно, ты просто обязан вернуться к ней.
