Пушкарь был вооружен, поэтому Прохор не смог удержаться от искушения и, не мешкая, прихватил спрятанный в прихожей обрез.
В каминный зал он вошел с оружием в опущенной руке и тут же заорал:
— Отвали от нее!
Пушкарь дернулся, отошел от Инны. Она вскочила, натягивая футболку на колени, и рыдающим голосом выкрикнула:
— Я не хотела, у него пистолет!
— У нас нет выхода, брат, — качнул головой Пушкарь, исподлобья глядя на Прохора. — Она все про нас знает.
— Я же тебя предупреждал, не лезь к ней.
— Мочить ее надо!
— Ты не этим сейчас занимался.
— А чего добру пропадать?
— Проваливай!
— Ты меня посылаешь?! — вспенился Пушкарь. — Ну, хорошо…
Он шагнул к дверям, его правая рука пришла в движение. На втором шаге эта рука вниз опускаться не стала, и пистолет продолжил подъем — на линию огня. Прохор был готов к этому и стремительно вскинул обрез. Наступил момент истины, и он прозвучал оглушительным выстрелом. Пушкарь дернулся, подался назад, раскидывая руки, и стал падать, с диким удивлением пытаясь разглядеть пулевое отверстие в грудной клетке.
Очень скоро удивление в его взгляде сменилось полным равнодушием ко всему на белом свете. Когда он упал, его глаза уже смотрели в вечность.
— Ты его убил? — с ужасом прошептала Инна.
Прохор склонился над Пушкарем, приложил пальцы к шее и, закрыв ему глаза, проговорил:
— Я его убил.
— Он сам во всем виноват! Ты ушел, а он как с цепи сорвался… Сначала душить стал, а потом пистолет достал… А я думаю, пусть лучше убьет… А он такой сильный, я вырываюсь, а он держит, держит… И что теперь делать? — Инна обомлело смотрела на труп.
— Я его предупреждал, — в тягостном раздумье проговорил Прохор.
— Предупреждал… Я слышала… Я же знала, что ты придешь и спасешь меня.
— Лучше бы мы уехали.
— А он бы потом вернулся. — Инна вдруг засуетилась: — Пойду гляну, вдруг соседи всполошились.
Прохор кивнул. Участки здесь маленькие, возможно, кто-то из соседей слышал выстрел. Как бы в милицию не позвонили.
Она схватила покрывало, торопливо набросила на труп и вышла из дома. Прохор последовал за ней. Сел на скамейку, закурил, крепко затянулся.
— Вроде все спокойно, — присаживаясь рядом через какое-то время, сказала Инна.
— Лопата у тебя есть, — мрачно усмехнулся Прохор.
— А с тем тоже так было?.. Ну, с тем, который без головы?
— Я его не знал… И бандитом не был… Пока у тебя лопату не украл.
— Но ты же вернул.
— Дело не в лопате… Если ты никому ничего не скажешь про Пушкаря, значит, ты со мной заодно.
— А я с тобой заодно! — Она порывисто обняла его.
— Значит, ты такая же, как и я…
— Я хочу быть такой. Я хочу быть с тобой!
Прохор пожал плечами. Теперь Инна от него не отвяжется. И что ему с ней делать? Он же Лиду любит, а с Инной ему ни холодно ни жарко. Никак. Зачем она ему такая?
— Труп закопать надо.
— Можно в яме для компоста.
— Днем копать нельзя, соседи увидят… А в лесу можно и днем, — поднимаясь, сказал Прохор.
— Я с тобой!
Труп они перетащили в кладовку. Переложили на полиэтиленовую пленку, замотали, перенесли. Инна смыла с пола кровь, и они отправились в лес.
Яму вырыли неподалеку от дачного поселка. А с наступлением темноты на тележке привезли труп. Закопали, сровняли землю, засыпали прелыми листьями.
Прохор воткнул лопату в землю, сел на землю, закинул вверх голову, глянул на полную луну. Но волком себя не почувствовал. И выть не захотелось.
— Выпить хочу, — сказал он.
— Ну, я припрятала бутылочку, — улыбнулась Инна.
— Пошли!
За стол на поздний ужин вместе с ними село и похоронное настроение. Прохор поднял стопку за упокой Пушкаря, затем, ничего не говоря, выпил за телохранителей Михея, которые пали от его руки. Помянул и тех двоих, которых убил в мясном цеху на рынке. Затем зашел на второй круг, начав с Пушкаря.
Проснулся он в одной постели с Инной. Она обнимала его сзади, крепко прижимаясь к нему, и дышала ему в ухо. За окном уже рассвело, но Инна, судя по всему, крепко спала. Прохор нахмурился, сделал насилие над гудящей с похмелья головой, но память молчала, не признавалась. Не помнил он, что было у них этой ночью. Может, и не было ничего. Голова тяжелая, тело неподъемное, веки наливались свинцом. Прохор не стал бороться со сном. Потом, все потом…
Часы показывали уже половину одиннадцатого, когда Прохор окончательно проснулся. Инны в постели не было. Он поднялся, оделся, открыл дверь. Шкворчание масла на сковороде слышалось еще на лестнице, а запах жареных сырников наполнил рот слюной. Похмелье не отпускало, но отвращения к еде уже не было.
Инна стояла за плитой в переднике поверх короткого халата. Волосы вымыты, распушены, глаза и губы накрашены, туфли на каблуках.
— Привет! — нежно улыбнулась она.
— Доброе утро, — кивнул он.
— Доброе… С тобой доброе… А без тебя… Я даже не знаю, как жила без тебя…
— Лучше бы ты без меня жила.
— Почему это?
— Без меня, без Пушкаря…
Прохор достал из пачки сигарету, повернул к выходу.
— Курить?! На голодный желудок?!. Нет, сначала за стол.
Инна поставила на стол тарелку с сырниками, блюдце со сгущенкой.
— Ну, не откажусь.
— Ты давай, а я кофе пока сделаю.
— Покрепче.
Прохор наелся, выпил кофе и вышел во двор. Тихо там, спокойно. Как будто и не было никакого Пушкаря. Как будто и на Михея не охотились.
Но Пушкарь был. И Прохора, возможно, уже ищет милиция. Чтобы арестовать за стрельбу возле базы отдыха. И братва ищет. Чтобы убить… Это здесь все спокойно, а где-то кипят страсти. И как бы горячая волна не нахлынула сюда.
Из дома вышла Инна, подсела к нему.
— А я уже в доме убралась.
— И на себя марафет навела.
— Я теперь всегда такой буду! — улыбнулась она и положила голову ему на плечо.
— Мне нужно в душ, — сказал он.
— Да, конечно! — встрепенулась она.
Прохор уже заканчивал мыться, когда в дверь постучали и внутрь проскользнула Инна, держа в руках полотенце. Она подошла к крану, включила воду над головой, а когда она хлынула, это ее лишь рассмешило. И появился повод снять халат.
— Мне холодно, — прижимаясь к нему, сказала она. — Согрей меня! — И крепко обняла его.
