И так вдруг стало горячо… И финиш был таким взрывным, ярким…
Из душа Прохор выходил под впечатлением. Он открыл дверь, поднял ногу, чтобы перенести ее через порог, и замер от удивления.
На него смотрел плотного телосложения парень с широким лицом и маленькими раскосыми глазами. Майка-борцовка на нем призвана была подчеркнуть незаурядность мышечной архитектуры. Массивная позолоченная цепь должна была заявить о его претензиях на статус нереально крутого пацана. В опущенной руке он держал пистолет. Вот это уже серьезно.
Прохор закрыл дверь, сгреб Инну в охапку и зажал ее в угол. Если широколицый сейчас откроет огонь, его пули прострелят пустоту. Но потом он возьмет поправку, и шансов у них с Инной не останется… И почему он не взял в душ пистолет?
— Эй, мне Пушкарь нужен! — донеслось с улицы.
— Нет его нигде, — раздался другой незнакомый голос.
— Уехал он, — громко сказал Прохор.
— Куда?
— А зачем он вам?
— Мы за ним приехали, Афоныч сказал… А ты — Прохор?
— Прохор, — сказал он, выходя из кабинки и разглядывая второго качка.
У этого лицо узкое, а глаза большие, круглые. Плечи такие же широкие, мощные, на толстой шее такая же крупная цепь. Но пистолет не в руке, а за поясом.
— А мы тут за Пушкарем приехали, — сказал широколицый.
— Как его зовут? — спросил Прохор.
— Проверяешь?… Витя его зовут. Витя Пушкарев.
— Афоныч, говорите, вас послал?
— Где Пушкарь?
— Откуда я знаю, может, вы михеевские?
— Если бы мы были михеевскими, ты бы сейчас валялся тут с пулей в башке.
— Гаврик меня зовут, — сказал узколицый. И кивнул на своего спутника. — А он — Шуршур.
— Не слышал я про вас. Пушкарь мне ничего про ваши расклады не рассказывал. И куда уехал, не сказал.
— Уехал?
— Сказал, что перетереть нужно кое с кем.
— С кем?
Прохор пожал плечами.
— А тебя здесь оставил?
— Нет. Я сам здесь остался… Где хочу, там и остаюсь…
— Значит, уехал? — спросил Гаврик, в раздумье глядя на него.
— Обещал вернуться.
— За тобой?
— Ну, если я вдруг понадоблюсь.
— А сейчас ты ему не нужен?
— Я не хочу… Мне тут ваша бандитская романтика не упирается.
Прохор потихоньку направился в сторону дома: нужно было увести братков от душевой кабинки, где пряталась Инна. Она правильно все поняла, поэтому не стала высовываться.
— А с бабой упирается? — спросил Шуршур.
— А с бабой упирается.
— А у нас там война идет, — с осуждением в голосе произнес Гаврик.
— Это не моя война.
— Ты помогал Пушкарю Михея валить?
— А кто это?
— Не знаешь? — усмехнулся Шуршур.
— И валить я никого никому не помогал.
— А на рынке? Ты же там двоих завалил.
— Не знаю ничего.
— Ну, мы-то знаем… Мы-то свои…
— Не знаю я, куда Пушкарь уехал, — качнул головой Прохор.
Он открыл дверь, зашел в дом. Шуршур ломанулся за ним. Не отставал и Гаврик.
— Я же говорю, что мы свои.
— Так и я говорю, что Пушкарь к своим поехал… А, может, и здесь где-то. Можете обыскать.
Прохор вспомнил, где вчера оставил пистолет Пушкаря. Подошел к камину, сунул руку за дымоход и спокойно выдернул ствол. Шуршур заметно напрягся, но пистолет на него наводить не стал.
— Это зачем? — спросил Гаврик.
— Ну, вы же со стволами… И мне Пушкарь оставил.
— Зачем?
— От михеевских отстреливаться… Или они нас не ищут?
— Ищут.
— Плохо.
— Ничего, мы их дожмем… Вчера Клепу грохнули… Без Клепы там у них все рухнет…
— А менты?
— И менты тебя ищут, — кивнул Гаврик.
— Меня?
— Свидетель нашелся, который видел, как ты в михеевское тело стрелял…
— И что? — с трудом сдерживая волнение, спросил Прохор.
— Ну, ты там был или не ты… Пушкаря не видели, а кто с ним был, видели…
— И вы это знаете?
— У нас в ментовке свои люди, — не сводя с Прохора глаз, сказал Шуршур.
— Да, но кто-то же должен был закинуть удочку… Может, Пушкарь для того и поехал в город.
— В город?
— Поехал, пробил ситуацию… Это он вас за мной послал? — резко спросил Прохор.
Гаврик и Шуршур переглянулись. И Прохор воспользовался этим. Он стремительно сместился в сторону и встал так, чтобы оба бандита оказались на одной с ним линии. И наставил ствол на Шуршура.
Глава 7
Пистолет — отличное средство для того, чтобы прочистить мозги. Даже стрелять не обязательно, достаточно просто взвести курок.
— Да не знаем мы, где Пушкарь, — дрожащим от страха голосом проговорил Шуршур.
— Значит, вы михеевские?
— Позвони Завхозу, он скажет.
Про Завхоза Прохор слышал. Пушкарь говорил, что это второй человек после Афоныча. Но в подробностях он про него не знал.
— Я не знаю его голос.
— Ну, позвони Афонычу…
Прохор услышал, как открылась дверь. Это могла быть Инна, поэтому он особо не встревожился.
Но Инна почему-то вскрикнула за окном. А в дверном проеме показался какой-то человек с пистолетом. Прохор выстрелил одновременно с ним. И тут же за одним уже падающим силуэтом нарисовался второй. Прохор снова нажал на спуск.
Шуршур отскочил в сторону и застыл как вкопанный. В глазах растерянность, в теле — оцепенение. А Гаврик упал — с пулей в боку. Это ему достался первый и пока что единственный вражеский выстрел.
Прохор быстро понял, что происходит. Одни бандиты привезли на своем хвосте других. Одним Пушкарь нужен был живым, другим — мертвым.
Он выскочил в прихожую, где одно на другом лежали два тела. Один лежал без признаков жизни, другой, хватаясь рукой за простреленную шею, поднимал руку, в которой держал пистолет. Он собирался выстрелить в Прохора. Пришлось его добить. А что еще оставалось делать?
Прохор взялся за ручку двери, но вспомнил, как Инна подала сигнал о тревоге. «Братки» уже были в доме, когда она вскрикнула, значит, их она не заметила. Возможно, ее внимание привлек кто-то третий.
