— Про меня рассказали?
— Да нет, не говорил… — Мужик вздохнул, давая понять, что ему пришлось идти наперекор своей совести.
— А кто говорил?
— Да никто. Там особо не спрашивали. Осмотрели все, записали, сфотографировали… — Игорь Терентьевич отвел глаза в сторону.
— А все-таки? — надавил на него взглядом Прохор.
Он уже знал, как Шуршур вычислил его. Какая-то тетка видела, как они на джипе во двор заезжали. Может, эта же тетка видела, как Прохор покидал место преступления. И уезжал он после того, как прозвучали выстрелы.
— Ну, мне кажется, они знали, что вы там были, — уныло сказал мужик. И с тоской глянул на пистолет, торчащий из-за пояса.
— Кто знал?
— Ну, следователь…
— А может, кто-то сказал?
— Я не говорил!
Не хотел он выдавать человека, который помог ментам прояснить картину. Возможно, не хотел выдавать самого себя.
— Про Инну спрашивали?
— Про Инну спрашивали! Я сказал, что не видел ее…
— Да ты не бойся, Игорь Терентьевич, никто тебя убивать не собирается. Живи себе спокойно. Можешь даже сказать ментам, что там на самом деле было. Какие-то люди к нам с Инной подъезжали, чего-то хотели. А тут еще какие-то непонятные подъехали, стрелять начали. Ну, друг друга и постреляли… А мы с Инной испугались и уехали.
— Участковый был. Сказал, что завтра к Инне зайдет.
— Не будет ее. Мы на юг уезжаем. Там пусть нас ищут… Все, бывай!
Инна была единственной дочерью у родителей. А у них и квартира в городе, и дача на природе. В городской квартире Прохор мог бы и перекантоваться. Но вдруг завтра туда нагрянут менты? Хотя бы для того, чтобы допросить ее как свидетеля.
Не меньше Прохор переживал и за джип, который так и остался в лесу. Его могли найти менты. А если о машине узнает братва, тот же Завхоз утвердится в своих подозрениях и обвинит Прохора в убийстве Пушкаря. В общем-то за машиной они с Инной сюда и приехали. Надо было забрать ее и загнать куда-нибудь или бросить в перелеске у городской черты. Пушкарь отправился к своим, михеевские перехватили его и убили. А машину отогнали от дороги и бросили. Чем не версия?
От Игоря Терентьевича Прохор выходил с тяжелой головой. Куда ни плюнь, везде засада. Он звонил домой, мама сообщила, что за ним приходили из милиции. И хотя Прохор сказал, что это какое-то недоразумение, материнское сердце не обманешь, оно сейчас кровью обливается…
— Может, зря мы к Игорю Терентьевичу приходили? — спросила Инна.
Прохор промолчал. Они вымотались за день, устали до неприличия. Им бы сейчас передохнуть, а надо в лес идти, машину выгонять, ехать. Но ведь он же не тянет Инну на аркане. Сама прицепилась к нему — не оторвать.
Джип стоял на месте. И двигатель завелся сразу. До города добрались с комфортом. Бросили машину в лесополосе, дальше пешком… Но куда дальше? Прохор даже не знал, куда податься. Домой к родителям нельзя, на дачу к ним тоже.
— Возьмем такси и поедем ко мне, — словно прочитав его мысли, сказала Инна.
— А завтра к тебе менты нагрянут.
— Это будет завтра. А сегодня хоть выспимся.
Прохор кивнул, глянув на нее. Она еле держалась на ногах от усталости, но не капризничала, не ныла. Как будто всерьез стремилась стать его боевой подругой.
Глава 8
За окнами ненастье, ветер, дождь, а в комнате светло, сухо. Кровать мягкая, белье чистое, свежестью пахнет. Инна уже на кухне, готовит завтрак, но так не хочется подниматься, перетаскивать себя с места на место.
Все-таки побывали менты у Инны, заявились к ней на городскую квартиру, но только с допросом. Обыскивать квартиру не стали, поэтому до Прохора не добрались, но спрашивали про него. Инна сказала, что распрощалась с ним еще вчера, причем с превеликой радостью.
И еще она рассказала, как было дело. Гаврик стрелял, а Прохор не при делах. Следователь дал понять, что баллистическая экспертиза этого еще не подтвердила. Сегодня результаты должны быть, так что, может, уже сегодня менты и успокоятся, списав убийства на Гаврика. Хотелось бы на это надеяться.
Дверь открылась, и в спальню вошла Инна, неся в руках поднос, в тарелке — ленивые вареники, на блюдце — нарезанная толстыми ломтями буженина. И кофе дымится.
— Ну ты даешь! — улыбнулся Прохор. — И вообще, здорово здесь у тебя, уходить не хочется.
В квартире хороший ремонт, приличная мебель. Телевизор, видик, музыкальный центр — все в лучшем виде. Валяться бы весь день здесь на кровати, ничего не делая. Но, увы, ему такая роскошь непозволительна.
— И не уходи.
— А если заметут?
— Вчера же не замели.
— А сегодня возьмут и заметут.
— А давай правда на юга подадимся. В Крым.
— На какие шиши?
— Там и заработаем.
Не успел Прохор ей ответить, как раздался звонок в дверь.
— Кого там принесло? — недовольно пробурчал он.
— А если менты? Пойду гляну, — сказала Инна и, пока Прохор одевался, подошла к двери и глянула в «глазок».
— Это свои! — донесся ее голос из прихожей, но тут же тревожной сиреной прозвучал крик: — Эй, что такое?
Но этим она не смогла остановить людей, которые, оттолкнув ее, ворвались в дом. Прохор выглянул из спальни и увидел молодого мужчину с интеллигентным лицом и аккуратными усиками над тонкой губой. С ним был еще кто-то. Вряд ли это были бандиты, а на мента с оружием он идти не мог. Тем более что ствол находился в шкафу, в котором он в случае опасности должен был спрятаться. Но Инну перехитрили, и Прохор попал впросак.
Мужчина с усиками заметил его, рванул к нему. Прохор не стал сопротивляться и очень быстро оказался на полу. С заломленными за спину руками.
— Это что за беспредел? — глухо спросил он.
— Гражданин Кожухов? Вы арестованы!
На руках у Прохора защелкнулись наручники.
— А постановление на арест есть? — истошным голосом спросила Инна.
Но менты и не думали отвечать ей.
— Леша, давай, глянь по-быстрому, может, ствол найдешь, — сказал один другому.
— А где постановление на обыск?! — не унималась Инна.
— Леша, давай!
— Я звоню в прокуратуру! — пригрозила она и действительно подошла к телефону, набрала две цифры.
— Милиция?! На меня напали какие-то бандиты!
Усатый подошел к ней, забрал трубку.
— Андрей Васильевич? Это Демьянов. Мы тут Кожухова приняли… Да, того самого… Нет ничего… Хорошо!
Разговор Прохору категорически не понравился. Но больше всего напрягал момент, в котором его назвали «тем самым» Кожуховым. Можно было представить, каких собак на него навешали.
