Афоныч неторопливо мешал в чашке чайной ложкой. Тихонько позвякивал фарфор, но Прохор почему-то слышал стук, с каким топор мясника разрубает кости. Только страха он не чувствовал. Что-то устал он бояться.
— Значит, из-под земли, говоришь, выросли? — уточняя, спросил Афоныч.
В глазах у него живой блеск, щеки розовые. Не похож он был на человека, которого совсем недавно выписали из больницы после пулевого ранения.
— Выслеживали нас, — сказал Прохор. — По нашему следу шли. След в след вышли.
— Но ты выстрелил раньше.
— Ну, повезло…
— Повезти может только один раз. Ну, два… А у тебя целый набор…
— Так учили же стрелять.
— Тут не только наука, тут хватка нужна… Ты хоть понимаешь, что ты мне жизнь спас?
Не трудно было догадаться, о каких событиях шла речь.
— Я себя спасал.
— И с Михеем ты нас выручил.
— Пушкарь сказал — я сделал.
— Куда Пушкарь делся? — пронизывающе посмотрел на Прохора Афоныч.
Тот мотнул головой, давая понять, что не знает. И брови нахмурил, выражая свое недовольство. Увы, но его все еще подозревали в смерти Пушкаря. Правда, серьезного расследования на этот счет никто не назначал, а могли бы на Инну насесть, вытряхнуть из нее правду. Она обещала молчать, и Прохор в нее верил, но все равно на душе неспокойно.
— Хороший был пацан, толковый.
— Может, я за него сегодня отомстил.
Афоныч долго смотрел на него, что-то нашептывая про себя, наконец кивнул, будто соглашаясь с ним:
— Это хорошо, что ты прибрался за собой.
— Нет потерпевшего, нет и дела… Их, этих дел, и без того хватает.
— Да уж, огород ты нагородил…
— Спасибо, что со свидетелем разобрались.
— Ты должен понимать, что у нас по-другому быть не может.
— Понимаю.
— Что там у тебя с Корольком за проблемы? — спросил вдруг Афоныч.
— С Корольком? — опешил Прохор.
— Это правда, что он на твоей подруге женился?
— Лида не просто подруга, она меня из армии ждала…
— А ведь ждала… — кивнул Афоныч. — Но ты же понимаешь, что поезд уже ушел. И не надо его догонять. Ты меня понимаешь?
— А я пытался?
Афоныч лишь усмехнулся себе под нос, давая понять, что ему известно все.
— Пацан ты еще молодой, найдешь себе бабу и покрасивей… Или уже нашел?
Прохор кивнул. Инна его не устраивала как женщина, с которой можно было бы прожить всю жизнь, но ни к чему вдаваться в подробности.
— Насчет ментов не переживай, — сказал Афоныч. — Пока мы в силе, свидетель будет молчать… Главное, чтобы ты сам рта не раскрывал.
— Я — могила.
— Да, я в курсе, на допросе ты не раскололся… Это хорошо… Такие люди нам нужны.
Прохор молчал. Он чувствовал, что разговор подходит к концу, и не хотел затягивать его.
— А мы нужны тебе, — добавил Афоныч.
— Не сомневаюсь.
— И уходить не собираешься?
— Куда?
— В бега.
— Зачем?
— Ты у михеевских на особом счету. Они теперь не успокоятся, пока с тобой не решат.
— Сколько их там осталось?
— Немного. Но тебе и одной пули хватит.
— Если отстреливаться не буду.
— Легче сбежать.
— Не собираюсь.
— Уверен?
— Клянусь, — тихо, но четко ответил Прохор.
— Очень хорошо.
Афоныч подал знак своему телохранителю, и тот положил на стол пистолет «ТТ». В самую пору было спросить, сколько ж в арсенале у братвы этого добра.
— Будешь отстреливаться, — сказал босс.
Прохор кивнул, подтверждая свое намерение и одновременно благодаря за оказанное доверие.
Конверт с деньгами Афоныч достал из своего кармана.
— Здесь три тысячи. Заслужил.
На этот раз Прохор поблагодарил его на словах. А выходя из кафе, заглянул в конверт. Да, речь действительно шла о долларах, а не о рублях. На такие деньги новую «Ладу» можно было купить.
Не успел он спрятать конверт, как появился Шуршур.
— Ну как? — почему-то не очень весело спросил он.
— К Вахтангу надо ехать, — немного подумав, сказал Прохор.
— Зачем?
— Как зачем? Хочешь, чтобы он нас сдал?
— Ну да.
— Через лес пойдем. Вдруг там из карманов что-то выпало.
— А если на ментов нарвемся? — Шуршур бросил взгляд по сторонам.
— Давай в машину! — строго глянул на него Прохор.
Тот, кивнув, направился к своему джипу, говоря на ходу:
— А я в машине уже прибрался, багажник вычистил, ничего не осталось.
— Хорошо, — кивнул Прохор.
Он молчал всю дорогу, но в лесу дал волю своим чувствам. И ударил Шуршура наотмашь, от души. Падая, пацан головой врезался в дерево. Сознания он не потерял, но попытка подняться оказалась неудачной.
— За что? — возмущенно спросил Шуршур.
— Ненавижу стукачей! — Прохор презрительно сплюнул себе под ноги.
— Кто стукач?!
— Информаторов ненавижу еще больше.
— С дуба рухнул?
— А диверсантов еще и убиваю.
— Ну, ты в натуре…
— Это же ты Афонычу про меня и про Лиду рассказал.
— Кто тебе такое сказал?
— Я с тобой как с человеком, душу тебе открыл, а ты в нее наплевал.
— Наплевал? Да я тебе жизнь, можно сказать, спас!
— Ты?! Жизнь?!
— Ты даже не знаешь, что было…
— А что было?
— Они тебя завалить хотели.
— Кто они?
— Ну, Завхоз… Он от Афоныча тогда вернулся. — Шуршур пугливо глянул по сторонам и пояснил: — Ну, еще до того, как менты тебя замели. Знаешь ты очень много, а они тебе не доверяют.
— И что я знаю?
— А кто Пухлого завалил? А Михея кто заказал? Да и Пушкарь куда-то делся…
— А чего ж не завалили?
— Так я за тебя поручился!
— Ух ты!
— Ты же мне жизнь тогда, на даче, спас. Я что, по-твоему, добра не помню?
— Короче.
— Что короче? Завхоз спросил у меня, как быть, я сказал, что ты нормальный парень… И еще сказал, что буду присматривать за тобой.
