— Умрет?! — ужаснулась девчонка.
— Это не мы, это закон леса. Не можешь бороться за свое существование — умри. Слышала про естественный отбор?
— Но мы же не в лесу.
— В лесу твой отец кредит брал. И договор подписал, что согласен жить по законам леса.
— Но это же несправедливо!
— В любой несправедливости есть своя справедливость, — покачал головой Прохор. — Даже в смерти.
— Как это?
— Справедливо то, что умрут все. И ты, и я, и все, кто сейчас живет… Никто из этой жизни живым не уйдет.
— Но я не хочу умирать сейчас. — Полина не мигая смотрела на него.
— Лучше умереть, чем отдавать долг своего отца.
— Но я не хочу!
— Вот поэтому ты здесь. В целости и сохранности. Ты здесь, и твоему отцу ничего не остается, как вернуть долг. И спасти тебя.
— А если он не сможет?
— Ты должна верить в своего отца… И в свою судьбу, — немного подумав, добавил Прохор. — Не бойся, тебя никто не обидит.
— Но вы же бандиты!
— Закрой пасть! — рявкнул на нее Бобрик.
И Прохор не стал его успокаивать. Он и сам не любил, когда его называли бандитом.
Но ведь именно им он и был. Почти год он в движении, столько всего хлебнуть пришлось.
Афоныч лично дал ему пистолет, из которого Прохор должен был отстреливаться. Возможно, он даже сделал ставку на него — в борьбе против михеевских. Если так, то босс не прогадал. Прошлой осенью Прохор снова попал в переплет, но чутье его не подвело. Он вовремя поймал момент, перехватил инициативу и уложил одного. Второго взял за жабры, вытряс из него все что можно. И узнал, где скрываются остальные недобитки. Афоныч выслал по адресу «зондер-команду», и с михеевскими решили окончательно. С тех пор тишина. Афоныч поделил михеевские владения с Вагнером, порешал с ментами, и с тех пор в городе никто больше не стрелял. А Прохор занимался исключительно должниками. Причем весьма успешно — без жмуров, но эффективно. И прилично с этого имел…
— Извините, — плаксиво всхлипнула Полина.
— За языком следи, — сказал Прохор. — И будет тебе счастье.
— Я хочу домой!
— А ты попробуй почувствовать себя здесь как дома. Может, легче станет.
— Я не могу чувствовать себя здесь как дома. — Полина покосилась на Бобрика, который очень смущал ее своим присутствием.
Прохор поймал ее взгляд и усмехнулся:
— Если что, жалуйся мне.
Полина кивнула, признательно глядя на Прохора.
— Готовить умеешь?
— Ну, немного.
— Ужин приготовишь.
Он кивком показал в сторону кухни, закрыл глаза и откинулся в кресле. Вымотался он сегодня за день, но есть еще силы, чтобы подняться и отправиться в путь. К Инне. Она, как обычно, ждет его к ужину, и он, в принципе, совсем не прочь провести ночь под одной с ней крышей. Не вдохновляла она его на любовные подвиги, но привык он к ней. Да и удобно ему с Инной.
Но сегодня домой он, пожалуй, не поедет. Во-первых, ситуация не из простых. Они реально нарушили закон, отец Полины сейчас рвет и мечет. Как бы менты их не вычислили. Да и за самой Полиной нужно следить. Вдруг сбежит.
Он заснул в кресле, но Шуршур разбудил его. Ужин готов, можно садиться за стол.
Гуляш готовил Бобрик, Полина всего лишь ему помогала, но похвалил Прохор только ее. Девчонка аж зарделась от удовольствия.
А ночью она прибежала в комнату, которую занимал Прохор. И, нырнув под одеяло, прижалась к нему:
— Мне так страшно.
Прохор мысленно усмехнулся. Он прекрасно отдавал себе отчет в происходящем. Полина — жертва похищения, поэтому секс с ней нельзя понимать иначе, как насилие. А он не беспредельщик, хотя иногда и приходится уподобляться отморозкам.
— Ну, если страшно, лежи смирно, — кивнул он.
А Полина заерзала, еще крепче прижимаясь к нему, и сказала:
— Они тебя все так боятся.
— Как так? — невольно улыбнулся Прохор.
Он уже давно старший в этой команде выбивал. И Шуршур под ним, и Бобрик, и еще пара пацанов. И всех он выдрессировал под себя. Тем более что это было нетрудно. Все знали о его заслугах перед братвой, а потому конкретно уважали. А еще он мог морду набить или даже пристрелить…
— А если и мне тебя бояться хочется?
— Так в чем же дело?
— Да как-то не страшно.
— Ты уверена? — спросил он.
Полина ничего не сказала, но и без этого было ясно, что девушка согласна на все…
Потом она заснула у него на груди. А Прохор чувствовал себя подлецом. И остро ощущал себя бандитом.
Чувство раскаяния вызвало и побуждение порвать с настоящим. Но разве ж Афоныч позволит ему выйти из движения? Он у него в цене, к тому же столько всего знает. Если его и отпустят, только ногами вперед. А если он сбежит, его объявят в федеральный розыск. Вот и как ему быть в такой ситуации?
Стрижка, укладка, макияж — все это влетело в копеечку. Но оно того стоило. Проходящий мимо мужчина засмотрелся на Лиду и едва не врезался в колонну. Но ей от этого ни холодно ни жарко. Вот если бы Прохор ее увидел…
С мыслью о Прохоре Лида вышла из салона красоты. Может, потому и не сразу поняла, что перед ее машиной стоит настоящий Прохор, а не его мысленное воплощение. Тем более что он смотрел на нее именно так, как она это себе представляла. Смотрел с восторгом. И завистью — к Егору.
Модельная стрижка, стильный кожаный пиджак, джинсы с модными потертостями. Он молчал, но улыбался так, как будто приветствовал ее во весь голос.
— Привет! — поздоровалась она.
— Здравствуй, красивая.
— Я не красивая.
Лида сначала сказала, а потом уже осудила себя. За то, что растерялась, осудила. Растерялась, возмутилась, а потому и сморозила чушь. На самом деле она, конечно же, красивая, но Прохор должен был назвать ее как-то иначе, например любимой. Или родной.
— Не хочешь быть красивой для меня?
— Ты что здесь делаешь?
— Тебя жду.
— Зачем?
— Соскучился.
— Соскучился?! Как быстро! Всего-то год прошел, — с сарказмом проговорила она.
— Хочешь это обсудить?
— То, что ты пропал еще в прошлом тысячелетии? Сам с собой обсуди!
Лида обиженно вскинула голову и направилась к своему «Мерседесу». Сняла машину с сигнализации, села за руль, завела двигатель.
Она смутно помнила, как тронула машину с места, как выехала на дорогу. А когда спохватилась, увидела Прохора. Он сидел рядом и мял в пальцах сигарету.
