— ДШБ.
— Я тоже. Мотострелковый батальон парашютно-десантного полка. Кто-то там обещал взять Грозный силами одного парашютно-десантного полка, вот мы и брали. В декабре девяносто четвертого, — криво усмехнулся Пушкарь. — Как слепых котят в самый центр пихнули. Кошка бросила котят… Мне-то повезло, я из этого стишка живым выбрался… А ты воевал?
— Не успел.
— Тогда тебе не понять… Ну, чего смотришь, давай, рой! Яму для ближнего.
Прохор кивнул, снова вонзил в землю штык, наметил контур, стал снимать дерн. А Пушкарь принял позу махрового дембеля в кругу желторотых салаг, сел на пенек, закурил.
— Думаешь, почему я к Афонычу подался — барыг дербанить? А где эти барыги были, когда нас в Грозном расстреливали? Жирок нагуливали. С нас шкуру снимали, а они жировали… Почему я должен за них переживать?
— Ну, кто-то же из них тоже служил. И воевал.
— Кто-то. Но не все.
— А три шкуры со всех дерешь.
— Вот только мораль разводить не надо, — скривился Пушкарь.
— Это не я начал…
— Копай давай!
Земля сначала была легкой, с песком, затем пошел сплошной суглинок, но Прохор не унывал. Он опустился вниз на целый метр, потом выбрался из ямы и воткнул штык в землю со словами:
— Твоя очередь.
— Кто сказал? — возмущенно глянул на него Пушкарь.
— Твоя очередь сказала.
Прохор устало опустился на пенек, вынул из кармана пачку «Примы», выбил из нее сигарету. Закурил и Пушкарь. Он не торопился браться за лопату, но и Прохор не собирался работать за него. А время шло.
В конце концов Пушкарь понял, что Прохора не пробьешь, и взялся за работу. Но хватило его ненадолго. Он углубил яму всего на полметра, и на этом его терпение иссякло.
— Все, хватит. И так сойдет.
Прохор пожал плечами. Ему все равно, на какую глубину ляжет убитый кем-то человек. Не ему отвечать, если тело вдруг случайно найдут.
Они вытащили покойника из машины, поднесли к яме. Но сбросить не успели.
— Стоять! Руки вверх! — звонко выстрелил знакомый девичий голос.
Прохор обернулся на голос и увидел курносую. Спортивный костюм на ней, на ногах резиновые сапоги, на голове бейсболка. А в руках она держала самый настоящий обрез «берданки».
Мертвое тело глухо шлепнулось на землю. Пушкарь оторопело уставился на курносую:
— Эй, что за шутки?
— Это шутки? — Девушка на мгновение нацелила ствол на мертвое тело. — Почему он без головы?
— Потому что всадник.
— Какой еще всадник?
— Всадник без головы… Мы его в морге взяли. Для спектакля.
— Для какого еще спектакля?
— По книге «Всадник без головы». Читала? — Пушкарь заговаривал зубы, неторопливо приближаясь к девушке.
— Нет… Кино смотрела, — в замешательстве проговорила она.
— Вот и у нас кино…
— Никакое это не кино! Стой, пока не пристрелила! — Девушка вовремя сообразила, что Пушкарь водит ее за нос, и сама сделала шаг к нему, надавив при этом на спуск обреза.
Пушкарь застыл как вкопанный, даже сошел с лица от страха. Прохор и сам поверил, что курносая сейчас выстрелит.
— Кто вы такие?
— А ты не видишь? Друга искали! — кивком показал на труп Пушкарь. — Он голову от любви потерял.
— Что ты меня все время лечишь? — нахмурилась курносая.
— Он в самом деле голову потерял… От любви…
— Так бывает только в переносном смысле.
— Лешка влюбился в жену крутого бандита. И переспал с ней. А бандит ему за это голову отрубил… Даже не знаю, куда голову перенесли.
— Влюбился в жену крутого бандита?
— А что здесь такого? Ты, случайно, не жена крутого бандита? — Пушкарь взбодрился, медленно и осторожно шагнул к девушке.
— Нет.
— Жаль. А то бы я в тебя влюбился…
— Не надо в меня влюбляться.
— Почему не надо? Ты очень красивая… Как зовут?
— Инна.
— Да? У меня у друга жену Валей зовут. Так он, когда выпьет, Инной ее называет. А знаешь почему?
— И знать не хочу! Стой, кому говорю!
— Васька у нас, когда напьется, двух слов связать не может. Инна!.. Жена ему, да не Инна я… А он ей — ин на хрен!..
— Что? — не поняла девушка.
В этот момент Пушкарь пришел в движение и молниеносно ударил рукой по стволу обреза. Инна нажала на спуск, но послышался только холостой щелчок.
— Иди на хрен, говорю! — заорал на нее Пушкарь.
И снова ударил — на этот раз рукой по лицу. Наотмашь, внешней стороной ладони по щеке. Инну швырнуло в сторону, она попыталась удержаться на ногах, но все же опустилась на землю.
Обрез тоже упал, и Пушкарь его тут же подобрал. Отвел затвор, заглянул внутрь. Патрона там не было, это увидел и Прохор, который подошел к нему.
— Ты откуда такая взялась? — спросил Пушкарь. Он отбросил обрез в сторону, вынул из-за пояса пистолет.
— За своей лопатой пришла, — сказал Прохор.
Инна не спешила подниматься с земли. Сидела, встревоженно смотрела на них и потирала щеку.
— За лопатой?! Она что, видела, как ты у нее лопату увел?
Прохор кивнул.
— А как же мы ей лопату отдадим? Как мы ее закапывать без лопаты будем? — Пушкарь наставил ствол на девушку.
— Зачем закапывать? — Прохор отвел его руку с пистолетом в сторону.
— А что там говорил твой очень хороший знакомый? — Пушкарь сделал шаг в сторону и снова наставил на Инну пистолет.
— Труп в другом месте закопаем. Никто ничего не докажет. — И снова Прохор взял его за правую руку.
— Может, и не докажут. Но проблемы будут.
Пушкарь вырвал руку, но Прохор встал между ним и напуганной девушкой.
— Не убивайте меня, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила она.
— Ствол убери!
Прохор пронзительно смотрел на Пушкаря. Ствол пистолета едва не касался его груди. Он мог ударить по нему, обезоружить бандита. Или получить пулю в сердце. Одно из двух. Но Пушкарь предпочел третий вариант.
— Копать будешь ты, — произнес он, опуская руку.
— А я никому ничего не скажу, — подала голос Инна.
— Как ты нас выследила? — спросил Прохор, глянув на нее, как на досадную помеху.
— Я не следила… Просто видела, куда вы свернули…
— Дура!
— Мы тебя сейчас свяжем, — с озадаченным видом проговорил Пушкарь. — И здесь оставим… А потом вернемся… — Он с сомнением глянул на Прохора и, добавив: — Может быть, — покосился на свою руку, в которой держал пистолет.
