Чем тут можно Васе помочь? Дело накатанное, лет семь получит, ну пять, если повезет. Если есть какие-нибудь смягчающие обстоятельства. Да, кстати, — они есть у него?
— У него трое детей, — подумав, говорит Миа.
Никогда бы не подумала, что у Мии трое детей.
— Это не мои дети, это его дети от первого брака, — пояснила Миа, увидев подвисший слегка в воздухе вопрос.
— Маленькие?
— Маленькие.
Ах ты ж стерва, целка-невидимка. Ну да ладно, бывает, дело житейское.
— Простите за вопрос, но для тюрьмы это важно. А ваш брак оформлен?
Нет, не оформлен. Да, она понимает, что нужно оформить, нужно слетать в Благовещенск и выйти замуж в тюрьме. Иначе она в деле никто, ее не будут пускать на свидания. Хотя можно ведь стать и защитником наряду с адвокатом, суд допускает такого защитника, а знаний и хватки у Мии вполне достаточно, а мы тут еще немножко ее поднатаскаем и все расскажем. Тогда можно и на свидания ходить почти как адвокату, то есть без ограничений. И денег это сэкономит, и время, и со свидетелями защиты кто, как не родной человек, поговорит и убедит на суд явиться и там блистать.
Миа думает.
— Я, видимо, не смогу пойти в защитники. На мне весь бизнес. Три завода, гостиничная сеть, девелоперские проекты, кредиты… Конференция еще в Сиднее, я не могу пропустить, меня партнеры не поймут.
Фигасе невесты у господ предпринимателей пошли. Где-то я ее видела, точно. Спрашиваю в лоб. Миа смотрит на часы, извиняется, прощается и уходит.
Исчезает. Через месяц приходит смс “Давайте выпьем кофе. Миа”.
Давайте. Про парня Мии я к тому времени уже много чего выяснила. И дело довольно громкое, и фамилия редкая, и бизнес заметный. В глянце есть несколько фоточек со светских вечеринок второго эшелона, где он присутствует с пухлой блондинкой, это явно предыдущая жена. О крушении брака нигде ни слова, только у меня в судебных файлах, которые мне оставила на флэшке Миа, в графе семейное положение значится “разведен”.
Пьем кофе. Миа все так же хороша и в меру душиста, хотя видно, что устала, и сильно, и давно.
Миа не кокетничает и в лоб интересуется, не знаю ли я кого, кто мог бы решить вопрос за деньги. За любые деньги. Вася должен быть свободен. Я рассказываю ей, почему этого делать нельзя. Совесть и закон не привлекаю, это все Мию не проймет. Вот, мол, давайте соизмерять риски, говорю. Если его задорого на минутку выпустят из тюрьмы под подписку о невыезде, вы уедете. Кстати, с риском загреметь на границе и вернуться в ту же камеру. Имеются также долгие печальные перспективы в случае удачного выезда из страны — там никто и здесь хуже чем никто, и в самом лучшем случае 10 лет в розыске в Интерполе. Без гарантии, что не выдадут, и без гарантии, что это когда-нибудь кончится. А кончиться может за большие деньги, регулярно выплачиваемые хорошим тамошним адвокатам. Но скорее всего наши решальщики ее все-таки с самого начала кинут и обманут, и с этим ничего нельзя будет поделать: пообещают дело закрыть и не закроют. А ресурс хорошо бы начать экономить: в семье эти деньги не будут лишними, и ситуация эта надолго. Или, например, могут посоветовать отдать деньги за закрытие дела после полутора лет тюрьмы — это надо все, что есть, отдать. Причем всем, потом взять кредит и его тоже отдать — и это вообще без гарантий, что получится. Если не получится — уедете на этап с репутацией сладкой булочки, и вообще никогда с Васи не слезут, будут бить смертным боем и денег требовать, которых давно нет. А рецепт один: не надо давать с самого начала. Никогда никому не надо давать. Ты этим гадам краешек денежки покажи — потом пожалеешь. Разорят и растопчут. Не разбазаривайте имеющийся ресурс, парню еще пригодится.
— Да, — соглашается Миа, — я это понимаю. Но я никак не могу объяснить Наташе, первой жене, что аппетит надо умерить. Она не слишком разумно себя ведет, а компания сейчас не может себе позволить непроизводительные траты. Я прикидываю затраты и эффективность, что для компании будет выгоднее: содержать Наташу и нашего владельца в тюрьме или выкупить его и содержать за границей. Мне нужно выработать позицию, убедить совет директоров и миноритариев. Мне надо рассчитать ки-пи-ай, не могли бы вы мне помочь и проконсультировать о размерах взятки в прокуратуре Благовещенска?
Дожили. Рассчитываем, значит, эффективность взяток и оцениваем результаты методом сравнения как минимум.
Я не выдерживаю и спрашиваю Мию, кто она такая и кем она приходится гражданину арестованному. Миа кивает, делает большой и деловитый глоток кофе. И начинает говорить с интонациями доклада отличницы в телепередаче “Школьники у микрофона”.
— Вообще-то я секретарь. Мое рабочее место — в приемной руководителя, который сейчас сидит в тюрьме. Мне больше нравится слово “секретарь”, хотя я скорее помощник, а с момента его развода я вообще партнер без юридически оформленной доли. Когда мой руководитель разводился, он временно выписал на меня доверенности по управлению компанией и записал на меня несколько офшоров. Я ему не жена и не подруга, но это долго объяснять. Он меня выучил, я окончила Колумбийский университет. Если для дела будет нужно, я поеду к нему в тюрьму и мы оформим брак. Я вижу свою задачу в сохранении бизнеса и рабочих мест, для чего мне очень нужно вытащить из тюрьмы моего босса.
Вот, значит, как. Стахановки идут на производство. Айн Рэнд аплодирует стоя, пока атланты расправляют плечи. Да, жаль, что эта история не про любовь. Все-таки целка-невидимка, да. Сухая, черствая отличница боевой и политической подготовки.
Еще через пару месяцев Миа попросила меня помочь ей записаться на прием во ФСИН. Миа прислала первую страницу паспорта. Так я узнала, как ее зовут на самом деле. Миа оказалась Магидой, что в переводе с татарского — товарищ. И сокращение до Миа, в общем, оправданно — не Магой же девушке зваться. Как вы яхту назовете — так она и поплывет.
…Спустя три года тот парень все еще сидел и сидел достойно. Его компания более или менее успешно работала. Миа забегала к нам несколько раз поговорить по делу — то на тему этапирования, то карантина, то про порядок получения облегченного режима содержания. Потом пропала. И явилась как-то раз без звонка, неуловимо изменившаяся, с коробкой конфет и еще с довольно большим кульком в руках. При ближайшем рассмотрении кулек оказался толстым младенцем в меховом комбинезоне из зверя, которого я бы на всякий случай почтительно назвала опоссумом.
— Мы с Васей поженились, — сказала Миа и улыбнулась.
А я вспомнила, где ж я ее видела. Она улыбалась с плаката довольно много лет назад, а плакат висел в моей придомовой парикмахерской и представлял то ли правильную стрижку, то ли краску.
— Краску, — сказала мне Миа. — Это был мой первый бизнес, я из Америки возила краску, сама продавала, сама рекламировала. А потом встретила Васю.
Нет, все-таки эта история про любовь. Не ищет человек легких путей. Но добилась своего товарищ Миа.
Дядя Паша
