На удивление высокая волна разбилась о скалы в нескольких метрах от канавы, и Авраам вдруг осознал, что он снова находится у моря. Инспектор поднялся на небольшой деревянный мост, перекинутый через канаву, чтобы охватить взглядом все это место, как делал это всегда.
Только вчера вечером Авраам одиноко сидел на песчаном пляже, в двух-трех километрах к северу отсюда, и думал, что уж данное-то дело с морем никак не связано…
Канава тянулась к пляжу. Ночью морской берег – классный путь для бегства. Темно и пусто. Можно пройти по нему на север, до центра Тель-Авива, или на юг, в Яффу, и никто тебя не заметит.
Инспектор вспомнил человека, который неделю назад прошел под утро с чемоданом по улице Лавон, поставил чемодан с муляжом бомбы возле детсада и исчез. Тот же самый человек напал этой ночью на Хаву Коэн и снова сбежал – возможно, берегом моря. Коэн пришла на встречу с человеком, с которым, как она сказала, незнакома. Человеком с чемоданом. Что странно – так это что она не побоялась встретиться с ним глубокой ночью, в темном и пустом месте… Может быть, потому, что это была женщина? Офицер судебно-медицинской экспертизы утверждал, что такой вариант невозможен.
– Никоим образом, – сказал он. – Когда вы ее увидите, поймете, насколько это жестоко. Ей размозжили камнем челюсть, по-зверски.
* * *
Может, из-за того, что во время краткой беседы по телефону по дороге к месту преступления Илана не упоминала про отчет, их разговор так удивил Авраама.
Перед дверью ее кабинета инспектор сперва застыл и лишь потом решился постучать. И стал ждать. Он слышал, как в комнате подвинули стул, а затем дверь открылась.
Это была первая их встреча после его возвращения, но они ограничились рукопожатием. Илана открыла окно, выходящее на улицу, и поставила на стол стеклянную пепельницу Авраама.
– Поджидала тебя в ящике, – сказала она.
Как всегда, когда он видел Лим, ему казалось, что ее каштановые волосы чуть-чуть поседели. На ней был темный комбинезон, под ним – черная блузка, а вокруг шеи – нитка мелкого жемчуга цвета слоновой кости. На первый взгляд показалось, что в комнате ничего не изменилось, разве что круглые настенные часы «Сейко», которые раньше висели над дверью, теперь стояли в углу, на полу, эдак косо, будто их наказали и понизили в должности. Авраам положил папку с расследованием на стол, и Илана сказала:
– Минутку, Ави. Хочешь кофе или чего-нибудь пожевать? Я с утра ничего не пила.
«Ну как всегда», – подумал инспектор.
Каждая их встреча начиналась с огромной отдаленности друг от друга, стереть которую могла только совместная работа. На этот раз все было по-другому, потому что сама работа разъединила их, а именно отчет Иланы. Она вернулась с кружками кофе, и ее коллега открыл папку, но она снова остановила его.
– Как дела? Почти три месяца не виделись, а? – сказала Илана, и ее голубые глаза посмотрели на него с такой прямотой, что ему пришлось потупиться.
– Да все путем, – ответил Авраам.
– Путем, да? Ты женишься… Твоя приятельница уже приехала?
Инспектор промолчал. И удивился, почему она не назвала Марьянку по имени.
– Я знаю, что ты не хотел говорить со мной сегодня утром, и знаю почему, – продолжила Лим.
Внезапно Авраам заметил, что в комнате изменилось кое-что еще. Фотография в черной рамке, на рабочем столе. На этой фотографии была Илана с мужем и четырьмя детьми у подножия базилики Сакре-Кёр на вершине Монмартра в Париже. Она была сделана за несколько недель до того, как ее старший сын погиб в армии на тренировочной базе, и с тех пор всегда стояла на столе, лицом к Илане. А теперь ее там не было.
– Что скажешь об отчете? – спросила Лим.
Инспектор попробовал уклониться от ответа.
– Давай поговорим об этом в другой раз, лады?
– Давай поговорим сейчас, именно потому, что нам предстоит снова работать вместе. К папке вернемся чуть позже.
Авраам забыл, что вопросы, которые задает Илана, могут быть такими же прямыми, как ее взгляд.
– Объясни, что тебя так обидело? – спросила она.
– Я не обиделся.
– Тогда что тебя так разозлило?
Трудно догадаться? Пальцы правой руки инспектора напряженно уперлись в папку. Он слишком хорошо знал свою собеседницу, чтобы понять: избежать этого разговора не удастся.
– Это очевидно, разве не так? – заговорил Авраам. – Меня разозлило, что ты написала отчет о моем последнем расследовании, не сказав мне ни слова. Что ты обвинила меня в том, что я разрушил улики, что из-за меня родители Офера Шараби избежали наказания, которого, вероятно, заслуживали. Обвинила, ничего мне не сказав. А ведь мы все время поддерживали связь, Илана. Мы несколько раз разговаривали по телефону, даже когда я был в Брюсселе.
– Так из-за чего ты злишься – из-за того, что я написала, или из-за того, что ничего тебе не сказала?
Ответа на этот вопрос инспектор не знал. Он закурил сигарету и удивился, когда Лим взяла из его руки пачку и достала сигарету для себя.
– Снова куришь? – спросил Авраам.
– Не так чтобы… Хочу снова покурить с тобой.
Когда они познакомились, Илана курила больше Авраама, и совещания сотрудников в предыдущем офисе на Аялоне проходили в клубах дыма. Она бросила курить в тот день, когда погиб ее сын. Стоя у могилы, протянула полпачки «Мальборо» Аврааму со словами: «Это тебе».
– Можно я объясню, что случилось? – спросила Илана.
Инспектор кивнул и в первый раз поднял нанее глаза. Тех сигарет он в жизни не курил – пачка «Мальборо», которую она дала ему на кладбище, все еще лежала в одном из ящиков в его кабинете.
– Через несколько недель после того, как дело закрыли, когда ты уже был в Брюсселе, поступила жалоба от адвоката. Как тебе известно, они согласились на сделку с Рафаэлем Шараби по поводу его вины на том основании, что из-за небрежности нашего расследования у них нет достаточных доказательств для его преследования. Дело дошло до генерального инспектора, и он потребовал внешней проверки. Начальник округа предложил мне написать отчет. Он знает, что мы приятели, и я сказала ему, что принимала участие в расследовании, но он убедил меня, что лучше мне самой написать отчет, чем передавать это дело кому-то извне. Ты понимаешь, что это могло оказаться еще страшней? Его условие – что ты не должен быть информирован и что ты в написании этого отчета участия не примешь.
Женщина на минуту замолчала, чтобы оценить выражение лица собеседника, и снова встретилась с ним глазами. Авраам все еще молчал. На самом деле она встала на его защиту – вот что Лим пыталась ему сказать. Это был разговор двух близких людей, которые знакомы много лет, но также и двух опытных сыщиков, знающих, что, когда и как сказать, чтобы добиться цели.
– Поэтому мне и пришлось написать то, что я написала, Ави, – продолжила Илана. – Если б я стала пудрить им мозги насчет допущенных ошибок, они такое не пропустили бы. А ты знаешь, что напортачили мы немало. Так что я выложила все как есть и одновременно написала, что это ты раскрыл дело и у тебя отличный послужной список. Что всех удовлетворило.
