Несмотря на то что бригада сыщиков следила за каждым движением Сары с того момента, как тот в обед вернулся домой с работы, Авраам тоже пошел по его следу. Он двинулся от улицы Аронович к площади Вейцман на большом расстоянии от Хаима. Инспектор видел, как тот зашел в турагентство «Мэджик турс» на площади. Может, Аврааму не стоило это делать, ведь у него было мало опыта в слежке, да и Сара знал его в лицо, но поскольку допросить его полицейский не мог, то решил, что, по крайней мере, будет наблюдать за ним. Возможно, он хотел удостовериться собственными глазами, что Хаим никуда не сбежит. После того как Сара вышел за дверь, Авраам, несколько минут прождав на безлюдной площади, вошел в турагентство. И это тоже было ошибкой. Хаим мог в любой момент вернуться назад.
Сотрудница турагентства колебалась, прежде чем передать ему информацию о полете. Сперва она позвонила директору агентства, который был уже дома. Оказалось, что Сара купил три билета на рейс KE 958 – из Тель-Авива в Сеул и на продолжение полета рейсом KE 623 – от Сеула до Манилы. Его самолет вылетал из аэропорта Бен-Гурион в канун Йом Кипура, в пятницу, в половине девятого утра. Первым рейсом, на который нашлись билеты. Хаим пожелал улететь как можно быстрее. Предполагалось, что на обратном пути в Тель-Авив к нему и двум сыновьям присоединится его жена.
Сотрудница турагентства рассказала, что жена Сары ждет его с сыновьями на Филиппинах, но, когда эта женщина туда уехала, она не знает, потому что билет, видимо, был куплен в каком-то другом агентстве. Авраам попросил служащую позвонить ему, если Хаим с ней свяжется, хотя, судя по всему, он и так скоро мог все об этом узнать, потому что уже получил разрешение суда на прослушивание разговоров Сары. Выйдя из турагентства, Авраам позвонил Илане и сообщил ей, что Хаим собирается сбежать и что билеты на самолет он уже приобрел. Лим немного подумала, прежде чем велела ему все же пока не задерживать его.
– То есть до утра пятницы, перед тем как мы приведем его на допрос, нужно собрать против него как можно больше прямых улик, так? Давай еще малость подождем, – сказала она.
Аврааму ждать не хотелось. И он не сомневался, что сумеет довольно быстро расколоть Сару.
У него был мотив. У него вышел резкий конфликт с Хавой Коэн в детсаду – он, видимо, не без оснований подозревал, что та обижает его сына. Он жил в двухстах метрах от садика, к которому подложили тот самый чемодан, и во время допроса выказал страх. Он позвонил Хаве Коэн и говорил с ней перед тем, как она ночью вышла из дома и на нее кто-то напал. И еще перед этим он сообщил, что его сын не придет в садик на следующий день. А после нападения он купил билеты на самолет себе и двум сыновьям, чтобы сбежать из страны. У Авраама не было сомнений: это и есть персонаж с чемоданом и тот самый человек, что поджидал Хаву Коэн ночью на стоянке у моря, вне обзора видеокамер; что это Хаим шмякнул ее камнем по голове и бросил без сознания в канаве.
Инспектор издали наблюдал за тем, как Сара после обеда зашел в турагентство «Мэджик турс». Как и во время допроса в участке, одет этот человек был старомодно, все в тех же коричневых матерчатых брюках с кожаным ремнем. Перед тем как войти в турагентство, он на несколько минут присел на площади на скамейку и покрошил голубям сухой хлеб.
Может, ощущение безотлагательности этого дела было навеяно Аврааму отчетом о прежнем расследовании, который он прочел нынешним утром? Потребностью доказать самому себе и Илане, что выводы из ошибок сделаны, что он способен возглавить группу, расследующую это страшное нападение, и за несколько часов разгадать тайну? Во время их разговора Лим сказала: «Когда мы раскроем это дело, уже никто не посмеет попрекнуть тебя Офером. А теперь тебе нужно отставить то дело в сторону и заняться новым расследованием».
Но причина была не только в Офере Шараби. Хава Коэн с полудня лежала в послеоперационной палате больницы, все еще в коме, а Авраам все еще ее не навестил. В дни, предшествовавшие нападению, он сомневался в словах воспиталки и испытывал все большее омерзение, когда слышал ее имя. Инспектор и сейчас считал, что она ему наврала, что она знала, кто подкинул ей этот чемодан, и была знакома с избившим ее человеком; но сейчас он испытывал еще и чувство долга перед ней. Почти желание извиниться. Она оказалась жертвой нападения. И у нее был сын, который даже не знал, что его мама посреди ночи вышла из дому и не вернулась назад. Этот день был так переполнен событиями, что о полученном утром отчете Авраам уже почти забыл. Но сейчас он вдруг вспомнил про настойчивые звонки Иланы, желающей сообщить ему о нападении. А он, как надувшийся ребенок, сидел в своем кабинете и не желал отвечать…
А Марьянка не позвонила, хоть и обещала.
Внезапно Авраам почувствовал, как ручка словно сама тянется к лежащему перед ним листку и связывает черную точку со словом «Филиппины» с точками «Холон» и «Тель-Авив». Даже если жена Хаима и пребывает вне Израиля, это еще не значит, что инспектор ошибся. По их с Иланой рабочей гипотезе, следует искать женщину и мужчину. Мужчина подбросил чемодан на улицу Лавон, а женщина позвонила с угрозами. Эта женщина назначила Хаве Коэн встречу, а мужчина приехал вместо нее. Но, по крайней мере, первый звонок по телефону – когда, как инспектор точно знал, звучал женский голос – можно было сделать откуда угодно. Обнаружить говорившего они не смогли, но, разумеется, выяснить, был ли звонок из Израиля или из-за границы, можно. Авраам подумал, что стоит звякнуть Илане и поделиться с ней этой мыслью, но он знал, что это не изменит ее решения по поводу ареста и допроса Хаима. До завтрашнего утра они так и так должны встретиться.
* * *
У двери Хавы Коэн в послеоперационном отделении сидела молодая сотрудница полиции в униформе.
В коридоре на скамейке сидел грузный мужик в майке – руки в татуировках, – а рядом спал высокий худой подросток. Голова его лежала на плече мужика, а свернутое калачиком тело было прикрыто одеялом. Авраам решил, что мужик – это бывший муж Хавы, и только потом выяснилось, что это ее брат, а спящий подросток – сын. Сын, которого вызвали в операционную и который посмотрел на мать через плечо хирурга, чтобы подтвердить для полиции ее личность. С тех пор он домой не возвращался. Авраам предъявил свое полицейское удостоверение, и его коллега открыла ему дверь в палату.
– Позвать кого-нибудь из отделения? – спросила она, и инспектор ответил, что нет.
Ему хотелось побыть с пострадавшей наедине.
Разглядеть Хаву Коэн в палате, освещенной только крошечной горящей над кроватью лампочкой, было трудно. Лицо ее было скрыто под повязкой, а тело укрыто одеялом. Правая часть головы, не перебинтованная, была побрита. Черные следы побоев были видны и на ее шее, и на обнаженных участках лица, на правой щеке и на лбу. Глаза оставались закрытыми.
Авраам не увидел ничего, чего не знал после телефонного разговора с хирургом, который оперировал Хаву, и все же он посидел возле нее какое-то время, словно надеясь, что в его присутствии она очнется. Врач сказала, что Коэн может пробудиться с минуты на минуту, но может и оставаться без сознания много дней подряд. И трудно сказать, в каком состоянии она очнется, потому что неизвестно, какова тяжесть причиненного ей ущерба.
