Несмотря на то что в последние дни он неоднократно просматривал в своем воображении эту сцену, совершенной готовности у него не было, особенно после разговора с матерью. На словах Сара был тверд и сердито отталкивал ее возражения, но этот разговор оставил у него горькое чувство и пошатнул его уверенность в себе. Однако же завтра в этот час колебаться будет некогда. Они уже будут в аэропорту. А может, уже и в самолете… Или будут ждать объявления, через какие ворота производится посадка на их самолет… Хаим представил, как его самого и детей поглощает темный переход, ведущий к самолету.
Их последний день в доме был расписан до мелочей. Однако в плане поездки были детали, которые Хаим еще не обдумал. Куда они двинутся сразу, как приземлятся в Маниле, перед гостиницей? И что почти две недели будут делать в чужом городе после того, как поиски Джени окажутся бесплодными? В центре города он купил в магазине учебных пособий путеводитель по Филиппинам и ночью начал его читать, чтобы ответить на вопросы детей, когда сообщит им про поездку. Было бы куда легче, если б можно было уехать всего на два-три дня. Хотелось, чтобы они, все трое, уже вернулись оттуда и снова оказались дома. Сара представлял себе их новую жизнь без нее, когда ребята больше не будут спрашивать о ней, потому что узнают, что случилось.
Эзер, спавший в трусиках, снял их, чтобы пописать, и теперь, когда Хаим повел их в гостиную, шел голышом. Шалом был в пижаме. Они остановились посреди гостиной перед вещами, и младший из братьев спросил:
– Почему тут сумка?
– А вот угадайте! – сказал Хаим. – Зачем люди берут чемодан?
– Чтобы куда-то поехать, – ответил Шалом, таращась на тощенькое тельце старшего брата. – Но кто это едет?
– Мы едем, – объявил Сара. – И угадайте куда.
Ему было странно, что дети догадались не сразу.
Когда он мысленно репетировал этот разговор, оба сына знали ответ на его вопрос и хором его выкрикивали.
– К бабушке? – спросил Шалом.
– Нет, – покачал головой его отец. – А еще догадки будут?
Эзер молча стоял возле чемодана и не принимал участия в игре – может, еще не до конца проснулся.
– К тете Адине? – предположил Шалом.
Хаим снова помотал головой.
– Так куда же мы едем? – спросил его младший сын.
– Хотите, чтобы я вам рассказал? – улыбнулся отец.
Если б Сара мог выбросить из головы то, что накануне вечером наговорила мать, он не стал бы колебаться с ответом. А мать на их языке прошептала: «Зачем им врать и тащить их туда? Ты и здесь можешь сказать им, что они больше ее не увидят».
И Хаим не стал объяснять ей, что поездка – это нечто обратное лжи, что они едут, чтобы открыть для себя правду.
– Мы едем на встречу с мамой, – сказал он теперь. – Завтра утром мы летим к ней на самолете.
Шалом запрыгал на месте, а на замкнутом лице Эзера появилась легкая улыбка.
Они были по-настоящему счастливы. Сара знал, что это их счастье превратится в разочарование и боль, но именно этого он и хотел. Первые дни будут горькими, но он постарается всячески ублажать их, и к тому моменту, как они вернутся в Израиль, боль рассеется. У Шалома наверняка. У Эзера это продлится дольше, но потом и он все поймет. И вернется к отцу, потому что никого другого у него нет. Отец раздал сыновьям билеты и объяснил, что места в самолете уже известны. Эзер будет сидеть у окошка и увидит, как самолет поднимается в небо, прямо над облаками, а Шалом будет сидеть рядом, между старшим братиком и папой. Младший заартачился, сказал, что это он хочет сидеть возле окошка, и Хаим пообещал, что полет будет долгим и они смогут меняться местами. Эзер крутил свой билет и так и эдак и вопрошающе глядел на еще два билета, оставшиеся на столе, и отец сказал ему:
– Тут билет и для мамы тоже. Когда полетим назад, домой, она будет сидеть в самолете рядом с вами.
После того как они оделись и позавтракали, Хаим показал детям, что упаковал в чемодан. Он объяснил, что на Филиппинах жарко, но иногда идут дожди, и поэтому они возьмут с собой куртки и зонтики. Шалом кинул в чемодан пластмассовых слоника и льва, а Эзер положил в него два грузовичка. Потом отец показал им два пакета из «Белла Донны», и мальчишки решили, что старший брат преподнесет Джени джинсы, а младший – блузку. Хаим усадил их за стол в гостиной и разложил перед ними бумагу и краски, купленные в магазине учебных пособий.
– Но что же нарисовать маме? – спросил Шалом.
– Нарисуете ей красивые картинки и отдадите вместе с подарками, – посоветовал его отец. – Это будет для нее сюрпризом.
Он сидел рядом с ними, пока Шалом, зачеркав свой листок толстыми синими линиями, посреди которых он нарисовал черный кривой четырехугольник, не сказал:
– Я рисую маме самолет.
Эзер рисовать не захотел, и Хаим предложил ему:
– Тогда, может, напишешь ей письмо?
Сара впервые так вот сидел с детьми и глядел, как они рисуют. Точно как молодые родители, которых он встречал в детсаду, подумалось ему, как тот отец-очкарик, у которого с сынишкой была такая естественная близость. Мальчишки были очень возбуждены предстоящим полетом в самолете, а может, и тем фактом, что кто-то вот так сидит рядом с ними и смотрит, как они рисуют, – Джени в жизни такого не делала. Сколько раз Хаим просил ее посидеть с ними, порисовать…
– А ты что, думаешь, что они станут художниками? – как-то раз спросила она с издевкой. – Да они пойдут в тебя, будут варганить бутерброды с яичницей!
Сара попробовал поучить Шалома рисовать самолет – изобразил между голубыми черточками небес черный длинный прямоугольник, с обеих сторон которого изобразил крылья, а внутри – ряды квадратиков, должные изображать окна. Но Шалом позавидовал Эзеру, выписывающему на листке буквы. Младшему брату тоже захотелось написать письмо Джени. Какое-то время он выводил на бумаге непонятные каракули и делал вид, что пишет слова, а когда совсем устал и понял, что у него ничего не получается, попросил отца написать за него. Хаим добавил на полях красным: «Мамочка Джени, это самолетик, на котором мы к тебе прилетим после долгой разлуки», – и подписал эту фразу именем мальчика.
Эзер продолжал писать крупными буквами, очень медленно и сосредоточенно. Он отказался показать отцу и младшему братишке, что написал, и Хаим вдруг подумал, что, когда они вернутся из Манилы, он запишет старшего сына в рисовальный кружок или, если тот захочет, в кружок письма.
– Эзер, твои ребята из школы на какие-нибудь кружки ходят? – спросил мужчина.
Мальчик кивнул.
– Может, и ты пойдешь, когда мы вернемся назад? Хочешь?
Перед обедом Сара оставил детей ненадолго в квартире и вышел купить фарша. Позже он готовил спагетти болоньезе, и Шалом без конца прибегал к нему в кухню и гордо показывал очередной рисунок.
* * *
