Второе написанное Хавой имя давало картину, совершенно отличную от той, что рисовал себе Авраам. Он был прав, предположив, что в нападении участвовали мужчина и женщина и что воспитательница была знакома с нападавшими. Но, видимо, Сара и вправду не тот человек, что подложил чемодан к детскому саду, и не тот, что поджидал Коэн на стоянке в Южном Тель-Авиве и расквасил ей голову. Илана еще дважды спросила Хаву, может ли та сказать, за что на нее напали, но та мотнула головой из стороны в сторону. Тихий плач прекратился, глаза пациентки закрылись, и начальник травматологии сказал:
– Вы получили что хотели. Выключите, пожалуйста, камеры и свет, и оставьте ее в покое.
Выходя из палаты, Лим попросила Авраама:
– Расскажи вкратце, кто эти двое.
И инспектор рассказал ей о них.
Илана остановилась в коридоре и обернулась к нему. Он остановился напротив. «Так ты говоришь, что мужчина был задержан еще до нападения и освобожден? А с женщиной ты вообще незнаком, хотя знал, что Хава Коэн ее уволила?» – это были слова, которые Авраам прочел в глазах своей коллеги, но вслух она ничего не сказала. Вместо этого Лим двинулась дальше. Инспектор объяснил, что у него не было выхода, кроме как выпустить Узана. Он показал Хаве Коэн его фотографию, и она заверила его, что никогда не видела этого человека. А о связи между Узаном и помощницей воспитательницы, которую уволили за неделю до начала учебного года, Авраам вообще не знал. Он попытался вызвать эту помощницу на допрос, но ему сказали, что она уехала.
– И все? И дальше ничего нельзя было сделать? – Эту фразу Илана бросила тихо, словно в отчаянии.
Но что же он мог сделать-то? Следственная группа несколько дней следила за Узаном, потом у нее были другие дела. А после нападения Хаим Сара оказался главным подозреваемым и привлек к себе основное внимание инспектора. Сару он в этой короткой беседе с Лим не упомянул, хотя только о нем и думал – время для этого было неподходящим. Несколько минут Авраам шел за Иланой по коридорам больницы, пока она искала свободную комнату, а потом говорила по телефону. Наконец Лим попросила:
– Ави, пожалуйста, оставь меня на пару минут. – И исчезла в кабинете, который им предоставили.
Авраам вышел из больницы покурить.
На часах было семь вечера, и уже стемнело. Инспектор знал, что и эта ночь будет бессонной. Он увидел издалека, как Маалюль в своей серой ветровке, которую носил с весны прошлого года, еще с расследования дела об исчезночении Офера Шараби, выходит из автобуса и направляется к больнице. В душе у Авраама творилось нечто странное и не поддающееся объяснению: он, конечно же, понимал, что и в этом расследовании облажался, но не скис. Разумеется, он дал маху, раньше времени отпустив Узана, но у него было ощущение, что из-за того, что история с нападением близится к завершению, он сможет сосредоточиться на настоящем деле – том, на которое пока никто, кроме него, еще не натолкнулся. Оставалось меньше тридцати шести часов, чтобы успеть арестовать Сару, прежде чем тот успеет сесть в самолет и улизнуть с детьми в Манилу. Но пока что у инспектора не было причин для его ареста.
И снова что-то вскипело у него внутри – точно как тогда…
* * *
С этого момента Илана, не объясняя причин, взяла все дело на себя. Она сообщила Маалюлю и Зайтуни о результатах допроса, состоявшегося в больнице, и определила порядок срочных действий, которые они трое должны предпринять. Шансы на то, что Амос Узан поджидает копов дома, были нулевыми, однако она все же послала туда Зайтуни с полицейскими специального подразделения, которым надлежало осуществить тщательный обыск в его пустой квартире. Информацию о марке машины Узана и о его номерном знаке следовало теперь передать всем патрульным машинам Израиля. Маалюля отрядили допросить мать Амоса, которая лежала в онкологическом отделении этой же больницы, в трех этажах отсюда. Она не знала, где ее сын, и рассказала только, что в воскресенье, накануне нападения, он предупредил ее, что из-за дел по работе не будет приходить несколько дней. Неделей раньше он навещал ее почти каждый день, с приятельницей. То есть это было местом их встреч – и причиной, почему следственная группа не выявила постоянного контакта Узана с Иланит Хадад. Они встречались в больнице, в палате у матери Амоса, куда приезжали и уезжали порознь. Аврааму было поручено познакомиться с членами семьи уволенной помощницы воспитательницы, и он на собственной машине поехал к ней домой, никого заранее не оповестив о своем приезде. Родители Иланит удивились его визиту, но стали с ним сотрудничать, потому что он не выпячивал интереса к участию их дочки в нападении, а все больше интересовался Узаном.
Стоило инспектору в первый раз упомянуть его имя, как стало понятно, что он попал им в больное место.
Родители Иланит жили в одной из высоток, тесно настроенных в Кирьят Бен-Гурионе. Лифт не работал, и Авраам пешком взобрался на шестой этаж. Когда он пришел, хозяева ужинали, и они пригласили его присесть к столу, стоявшему между кухней и гостиной, на котором была выставлена буханка хлеба, миска зеленого салата и банка творога. Сестры Иланит Хадад, с которой инспектор несколько дней назад говорил по телефону, дома не было, а отец, человек лет пятидесяти, хоть и выглядел намного старше, пошел в спальню переодеться.
Авраам сказал хозяевам, что пришел расспросить их по поводу нападения на человека, имя которого он пока не может озвучить. В этом нападении подозревается Амос Узан, а согласно поступившей в полицию информации, у него с их дочерью романтическая связь. Полицейский хотел бы узнать, когда они в последний раз видели Узана или когда слышали о нем от дочери – есть подозрение, что он сбежал, и полиция разыскивает его для расследования.
Мать Иланит разрыдалась еще прежде, чем он кончил говорить. Ей тоже было лет пятьдесят, но выглядела она гораздо моложе мужа. На ней были черные тайтсы
[10], белая футболка и спортивные туфли, и Авраам решил, что она только что с фитнеса или пилатеса.
– С того дня, как она с ним познакомилась, – сказала хозяйка дома, – это другой человек. Вы не представляете, как мы уговоривали ее бросить его! Иланит – хорошая девочка, никогда ни в чем не была замешана, но с тех пор, как она встретилась с ним, я потеряла дочку.
Отец девушки промолчал – он просто положил руку жене на плечо.
– А где Иланит сейчас? – мягко спросил ее Авраам.
– Честное слово, понятия не имею, – ответила она. – Уже четыре дня, как ее нет дома, и она ни разу не позвонила. Сказала, что едет с ним к приятелям, но куда – сообщать отказалась. Она взяла мобильник, но он отключен, и на эсэмэску ответа не было.
Аврам постарался усилить ее страх за судьбу дочери, сказав:
– Вы правы. Узан – человек опасный, и это дополнительная причина, почему мы хотим как можно скорее разыскать их с Иланит.
И тогда женщина сломалась и сказала ему, что после того, как дочь побывала у них и сообщила о своей поездке, она обнаружила, что пропала одна из ее кредитных карточек. Она заподозрила, что это дочь взяла эту карточку у нее из кошелька. А когда позвонила в кредитную компанию, ей сообщили, что картой расплачивались в супермаркете в Эйлате. Блокировать эту карточку мать Иланит не стала.
