– И какой у нее паспорт, израильский или филиппинский?
– Паспорт у нее временный, да. Израильский. Все документы в порядке.
– И, как я понимаю, она мама этих детей?
Сара был напряжен, хотя и готовился к вопросам, которые ему зададут. Работник службы безопасности спросил, как долго Джени проживает в Израиле и с каких пор они женаты, а потом извинился и отошел. Хаим увидел, что прежде чем вернуться к ним, он поговорил у сканера багажа с другим охранником, человеком постарше.
– Извините, что проверка сегодня затянулась, – сказал он, – но таковы полученные нами инструкции. Можете сообщить мне адрес места, где вы остановитесь в Маниле, или название вашей гостиницы, а также номер телефона вашей супруги?
Хаим почувствовал, как горячая рука Эзера вползает в его ладонь, словно мальчик ощущал, что что-то случилось.
Он вытащил свою руку из руки сына и отыскал в конверте с бумагами, полученными в турагентстве, отпечатанный листок с подтверждением заказа на номер в гостинице. Адрес гостиницы и номер телефона были указаны на листке, внизу. Голос Сары захрипел, когда он спросил:
– А зачем вам это нужно?
Работник службы безопасности ответил, что это обычная проверка на рейсе, которым летят многие иностранные работники.
– Я могу дать вам номер ее мобильного телефона, но боюсь, она не ответит. У нее телефон отключен. Я разговаривал с ней полчаса назад, – сказал Хаим.
– Неважно, – ответил охранник. – Она говорит на иврите или по-английски?
Эзер проследил взглядом, как он снова отошел от них и стал совещаться с более пожилым работником службы безопасности, с наушником в ухе. Шалом опять захныкал, что хочет есть. Хаим открыл маленькую сумку, которую собрался взять в самолет, нашел в правом кармашке пластмассовую коробочку, в которую сложил бутерброды с сыром, и дал каждому ребенку по штуке. Эзеру есть не хотелось.
Охране Сара сказал, что Джени разговаривает и на иврите, и по-английски.
Он стоял посреди огромного пассажирского зала с двумя своими сыновьями и с тележкой, на которой лежали чемодан и огромная ручная сумка.
Они спешили в аэропорт, до отлета оставалось еще два с половиной часа.
Не воспрепятствуют же охранники их полету из-за того, что Джени не отвечает на звонок, подумал Хаим, но решил, что даже если такое случится, это не беда. Потому что полицейское расследование окончено, и они смогут вернуться домой. Возможно, он даже испытывал облегчение, когда думал, что это может случиться. Из бутерброда Шалома выскочил ломтик сыра, и когда Хаим наклонился, чтобы поднять его, он увидел, что работник службы безопасности идет к ним, и в руках у него мобильник. На лице его была широкая улыбка. Охранник с кем-то говорил по телефону, и когда он приблизился, Сара услышал, как он говорит по-английски: «Yes, of course they are here, and they are wonderful. You want to talk to them? Ok, thank you very much for talking to me, Jennifer. I will pass them to you»
[11].
Хаим не понял, с кем говорит этот человек и что именно он услышал, но работник службы безопасности сказал ему:
– Вот, поговорите с ней. Жена у вас что надо.
И как только охранник протянул Саре мобильник, он начал приклеивать к чемодану наклейки, подтвердающие, что проверка пройдена.
– Сумку – в багаж или с собой в самолет? – успел уточнить он.
Эзер, не говоря ни слова, смотрел на отца, и когда Хаим приблизил мобильник к уху, Шалом закричал:
– Это мама! Я тоже хочу поговорить с мамой!
Мобильник Джени лежал в кладовке у матери Сары, без аккумулятора, вместе с ее паспортом и другими документами, которые Хаим положил туда через несколько дней после того, как перенес ее тело и закопал его во дворе.
Пока он говорил, работник службы безопасности, не глядя, стоял рядом. Сара тихо сказал:
– Yes…
Однако голос, прозвучавший из телефона, говорил с ним на иврите:
– Хаим? Ты меня слышишь?
– Да… – сказал мужчина.
Потом голос спросил:
– Хаим, как дела? К поездке готовы? Как дети?
По ногам Сары побежали мурашки.
– Нормально, – тихо сказал он. – А ты как?
Теперь Хаим был уверен, что это не его мать. Но это была и не Джени, хотя если б от него потребовали сказать, в чем отличие этого голоса, он не смог бы объяснить это. Правда, акцент говорившей был ему странным образом знаком, и этот голос звучал так же, как у Джени, – очень торопливо. Но это была не Джени.
– Ладно, Хаим. Ты не забыл купить мне в дьюти-фри то, что я просила, нет? – продолжала эта женщина. – Помнишь? Не забудь.
Отчего-то Сара снова ответил по-английски:
– Yes.
Затем он услышал, как этот голос говорит ему:
– Хаим, можно мне минутку поговорить с ребятами?
Сара не ответил.
Он вернул телефон работнику службы безопасности, и тот сказал:
– O’Key, Jennifer, thanks again for… – Но она уже положила трубку.
* * *
Работник службы безопасности показал им, как пройти к сканеру чемоданов, и Хаим покатил туда тележку. Эзер с Шаломом пошли за ним, но он их не видел. Перед ними стояла молодая пара с рюкзаками и младенцем в слинге. Когда подошла его очередь, Сара поднял чемодан, вставил его в жерло машины и остался стоять, а мужик, включивший ее, велел ему подождать с другой стороны. Шалом скулил из-за того, что ему не дали поговорить с мамой, и Хаим услышал, как Эзер сказал ему:
– Но, может, мы скоро увидим ее, Шалом, после того как сойдем с самолета.
Чемодан выскользнул из машины. Хаим забрал его и пошел дальше к стойке своей авиакомпании.
В эту минуту он спрашивал себя, не с кем это он разговаривал, а почему сразу же не вернул мобильник работнику службы безопасности и не сказал ему, что голос в трубке – не голос Джени. Из-за шока? Или из-за присутствия охранника и дитячьих глаз? Потом ему пришла в голову мысль, что, быть может, это его мать включила мобильник, поняла, что происходит, и притворилась, что она – Джени. Ему захотелось снова услышать этот голос. Трудно, конечно, поверить, что мать вытащила мобильник из кладовки, вставила туда батарею и включила его, но еще более невероятным было странное чувство, что, может, это и правда был голос Джени. Чувство – Сара понял это только задним числом, – связанное с россказнями, которые он неоднократно завирал детям, полицейскому следователю и много кому еще. В спальне дома его матери хранилась трубка старого телефона, и Хаим как-то набрал номер Джени, якобы чтобы она поговорила с детьми, но ответа не получил. Было это на Рош ха-Шана. А потом он проделал то же самое из дома. Несколько дней назад ему даже показалось, что жена идет за ним по улице и что в его отсутствие она побывала у них дома. Может, это была надежда?
