– Прекрасная идея. Через несколько минут документ будет выслан. И благодарю вас за инициативу.
Идея и правда была удачной, и Авраам гордился ею так, как не гордился почти ничем из своих расследований.
Илана, как и ожидалось, встала на дыбы.
– Ты совершил такое, что совершать нельзя, Ави, – жестко заявила она.
Лим все еще была уверена, что он измышляет нечто, связанное с прошлым расследованием, и повторила примерно то же, что было сказано при их предыдущей встрече. А он подождал, пока она не закончит читать ему мораль, и сказал:
– Может, ты и права, Илана. Но сейчас делать нечего. Жалоба подана. И я обещаю тебе, что извиняться нам не придется. Ты предпочитаешь, чтобы Сару посадили в Маниле?
Авраам знал, что у Лим нет другого выхода, кроме как выдать ему разрешение на арест Хаима в аэропорту, и еще перед тем, как позвонить ей, он вызвал для подготовки операции Лиора Зайтуни и Элиягу Маалюля. Сперва инспектор решил, что стоит проинструктивровать одного из работников службы безопасности аэропорта, но выяснилось, что Зайтуни работал там, будучи студентом. Лиор связался со службой безопасности и получил разрешение принять роль работника охраны и встретить Сару, когда тот появится в терминале. Форма охранника шла ему больше, чем форма полицейского, и Маалюль сфотографировал его на свой телефон, чтобы оставить на память снимок.
Было час ночи с четверга на пятницу, и никто из участников операции не пошел спать.
Официальный запрос из Службы внешних связей филиппинской полиции пришел по факсу, и текст его был следующим: «Ансельмо Гарбо, глава службы уголовных расследований и надзора города Манила, требует от полиции Израиля немедленно начать расследование, связанное с исчезновением филиппинской гражданки Дженнифер Салазар».
Авраам присоединил этот запрос к новой папке расследования под названием «Дело Салазар». Когда он просматривал с коллегами те немногие материалы, что были собраны в папке, у себя в офисе, Маалюль удивил его, сказав:
– А помнишь того чудно́го соседа Офера Шараби? Ну, Авни? Трюк с телефоном напоминает то, что мы с ним тогда выкинули перед родителями Офера, верно?
Авраам улыбнулся, но не ответил. Удалось бы ему схватить Сару, не прочти он отчет Иланы про ошибки, допущенные им в том расследовании?
Зайтуни приехал в аэропорт в без четверти пять и занял место среди работников службы безопасности в зоне E, напротив стойки «Кореан эйр». Авраам с Маалюлем дожидались в участке сообщения о том, что Хаим вышел из дома и выехал на такси в направлении аэропорта Бен-Гурион.
Они поехали на машине Авраама и несколько минут спустя после прибытия Сары через задний вход вошли в терминал. Оба в напряжении сидели в маленькой следственной камере возле Чарито, филиппинки, которая, когда ей позвонил Лиор, переодетый в работника службы безопасности, заговорила голосом Дженнифер Салазар, и, как ее и научили, сказала Саре: «Хаим, ты не забыл купить мне в дьюти-фри то, что я просила, нет? Не забудь!» После этого Элиягу сделал рукой в ее сторону волнообразный жест – продолжай, мол. Чарито была замужем за братом одного из полицейских их округа, а в прошлом помогала полиции в синхронных переводах и в расшифровке документов. Возвращая Аврааму его мобильник, она смущенно спросила его на иврите, будто стояла перед публикой на программе «Рождение звезды»:
– Как вам показалось, нормально?
– Может, захватим Зайтуни да сиганем вместо этих троих на Филиппины? – предложил Аврааму Маалюль.
В глазах Авраама этот телефонный разговор был верным подтверждением того, что Сара что-то от них скрывает, и давал зеленый свет для продолжения расследования, но Илана выслушала его отчет без энтузиазма.
Все полицейские на точках проверки паспортов были проинструктированы и ожидали Хаима с детишками.
А в распоряжение Элиягу была выделена смежная следственная камера, чтобы тот приглядел за детьми, пока допрашивают их отца, и неформально разговорил их и выпытал у них побольше информации. Он приготовил бумагу и краски для рисования, как бы для того, чтобы мальчики смогли поразвлечься, пока ждут отца.
Авраам торопливо выпил черного кофе и выкурил сигарету в уголке для курящих работников аэропорта, рядом с уборщицей, которая стояла, опираясь на свою швабру, и медленно стряхивала пепел сигареты в ведро с водой. Ожидание затягивалось, потому что Сара застрял в зале отправления, после того как сдал свой чемодан. В семь этот мужчина наконец возник на экране телевизора – он продвигался к одному из постов полиции, и Авраам вошел в следственную камеру, чтобы поджидать его там.
Как и кабинет в участке, эта комната была узкой и пустой, без окна. В центре стоял серый стол, а по обе его стороны – простые железные стулья с лиловой обивкой. В углу находилась складная ширма. В начале допроса на столе был только диктофон и картонная папка с оттиском посланного Гарбо отчета, официальным ордером на начало расследования и листком бумаги, на котором черной ручкой перечислялось все, что было известно Аврааму по этому делу.
ДЖЕННИФЕР САЛАЗАР ПОКИНУЛА ИЗРАИЛЬ 12 СЕНТЯБРЯ И НЕ ВЕРНУЛАСЬ, – написал он в качестве заголовка.
Ей сорок два года, и начиная с 2005 года она безвыездно проживала в Израиле.
На прошлом допросе Сара сказал, что его жена полетела в Манилу поухаживать за больным отцом, но местная полиция официально подтвердила, что на территорию Филиппин она не въезжала и что ее отец умер много лет назад. А главное: Хаим только что притворился, что говорит с ней по телефону, хотя говорил он не с ней, а с совершенно другой женщиной. На данный момент это было единственным подтверждением того, что это Сара солгал в ответ на вопрос, где его жена, а не она солгала мужу по поводу места, куда летит, как полагала Илана.
* * *
Когда Сара открыл дверь следственной камеры пограничного котроля аэропорта Бен-Гурион, была пятница, канун Йом Кипура, и часы показывали семь часов девять минут. Авраам увидел, как пошла вниз ручка двери, а потом в проеме показалось лицо Хаима, который его узнал и, когда дверь закрылась, отвернулся. Перед этим инспектор успел впервые на мгновение увидеть его сыновей. Старший мальчик был высоким и худеньким, по виду почти подростком. Лицо у него было смуглым, а глаза – узкими и удлиненными. У младшего сына были длинные каштановые и гладкие волосы и не настолько чужестранные, как его у брата, глаза.
Не такими рисовал их себе накануне в воображении Авраам, когда представлял себе, как их ведут в самолет, а он протягивает к ним руку, но не может дотянуться.
Он сидел на стуле лицом к двери, чтобы перехватить взгляд Сары, когда дверь откроется.
В этом взгляде отражались шок и страх, и Авраам подумал, что эти чувства сразу выдают Хаима.
Инспектора не было в следственной камере, когда отец Офера Шараби сломался под тяжелым натиском Шрапштейна и признался в том, что убил сына, но Авраам не сомневался, что и в его глазах стоял тот же ужас. Сара тоже не смог от него ускользнуть. Он попался в ловушку, которую ему расставили, и теперь был в руках инспектора. Авраам не собирался его отпускать, пока не поймет, что он сотворил с женой и что собирается сделать с детьми. А главное, зачем. На этот вопрос ответа еще не было, а без него невозможно было снять вопрос, что Хаим сделал и каковы его планы.
