– Он спал с тобой здесь? – спросил Авраам.
– Да, – ответила девушка.
– Сколько раз?
– Не помню. И мне жаль, что тебя это так задело.
– Ты не помнишь, провел ли он здесь одну ночь? Или неделю? Или месяц?
Голос инспектора почти осекся, и Марьянка сказала:
– Без допросов, Ави. Я попыталась объяснить тебе, что это был предлог. И тебе не поможет, если ты все узнаешь.
До сих пор он не смотрел на нее, а когда посмотрел, то увидел в ее взгляде отчаяние. Боль, которую Авраам узнал, хотя до сих пор никогда этой боли в ее глазах не видел. Его мокрые брюки все еще грелись на радиаторе, но нужно было встать и уйти. Внезапно он подумал, что не понимает, зачем вообще пришел. Зачем ждал, чтобы произошло что-то, когда стоял под окнами Марьянки или шел по улице за ней следом? Вернулся бы он в Холон, не поговорив с ней, если б она его не заметила? И почему бы ему не исчезнуть сразу после этого?
Кто-то постучал в дверь. Они молчали, но стук продолжался. Марьянка посмотрела в замочную скважину и не стала открывать.
– Можешь открыть, – сказал Авраам.
– Не хочу. Это соседка.
Дождь стучал в окно, и с улицы слышалось тарахтение фуры, с которой сгружали какое-то оборудование, а потом наступил вечер, и в кухне стало темно. Они почти не разговаривали, пока, вскоре после семи, не зазвонил мобильник Авраама. И позже он думал, что потому и остался – каким-то образом знал про этот звонок и хотел ответить в присутствии Марьянки. Она глядела на него, пока он говорил, и поняла, что что-то случилось. Инспектор встал со стула и отошел в сторону, а потом вернулся на кухню и попросил у хозяйки бумажку и ручку. А потом, когда стал писать, заметил, что рука у него дрожит.
Девушка не спускала с него глаз, и когда он закончил разговор, спросила:
– Кто это?
– Элиягу Маалюль, – ответил ее гость. – Звонил из участка.
Голос Маалюля тоже дрожал, когда он сказал: «Ави, я в участке. С адвокатшей Сары».
– Что-то случилось? – спросила Марьянка, и Авраам кивнул.
Имя Хаима Сары было ей незнакомо, потому что до этого Авраам не называл убийцу по имени.
– Его письмо нашлось, – рассказал он ей. – Письмо, которое он написал детям как бы от лица жены.
Про письмо, которое Сара якобы написал и спрятал в чемодане, Авраам тоже не рассказал. То самое письмо, доказывающее, что Хаим вовсе не собирался убивать в Маниле детей, а просто хотел разыграть расставание с Дженнифер Салазар, письмо, которое бесследно исчезло.
– Так как его сейчас-то нашли? – спросила Марьянка.
– Его сын вернул. Старший сын. Он сказал, что стащил его из чемодана ночью, накануне отъезда, и до сих пор хранил у себя. Сегодня утром он рассказал о нем бабушке или адвокатше, и адвокатша связалась с Маалюлем и вручила ему это письмо. Графологу нужно еще доказать, что там почерк Сары, и попытаться понять, когда он его написал, но Маалюль верит мальчишке.
– И что это доказывает?
– Еще не знаю. Но, может, он и не собирался там их убить, как мне все время казалось. Из-за меня его почти обвинили в попытке убить детей, и дети все время слышали это с тех пор, как его арестовали.
Марьянка посмотрела на чужие буквы иврита, которые Авраам набросал на листе бумаги, и спросила:
– Это его письмо?
Инспектор кивнул и уставился на написанные слова.
– Можешь мне его прочесть? – попросила девушка.
– Зачем?
– Хочется знать, что в нем написано.
Суперинтендант предпочел бы никогда в жизни не читать это. Если верить версии Сары, то Хаим планировал громко, вслух прочитать это письмо своим детям в Маниле, а вместо этого Авраам прочел его сейчас Марьянке и попытался перевести ей его содержание, стараясь в то же время не вникать в эти слова и не запоминать их, будто боялся, что они к нему прилипнут.
«Шалом и Эзер, – прочел он в конце, – я знаю, что вы очень издалека приехали ко мне с папой и что вам хочется свидеться со мной и вернуть меня домой, но я не смогу с вами здесь встретиться. Я решила покинуть вас и наш дом, потому что с самого начала мне не хотелось быть вашей мамой. Я знаю, что сначала вам будет без меня трудно и что вам будет тяжело меня забыть, но у вас есть папа, который за вами присмотрит и будет хорошо вас воспитывать. Он очень-очень вас любит, и он будет вам хорошим и сильным папой, и в конце концов вы вырастете, забудете меня и начнете с ним новую жизнь. Помогайте ему тоже, потому что вначале ему одному будет непросто. И может, однажды, когда вы вырастете и станете взрослыми, мы сможем встретиться. Мама».
Марьянка спрятала от него глаза. А Авраам сказал:
– Сечешь, что, может, мальчишка его спас?
Внезапно он спохватился, что не спросил Маалюля, читал ли Эзер это письмо и думает ли он, что его написала мама, – или знает, что это сделал отец от ее имени. И какой из вариантов, в общем-то, страшней?
Марьянка приблизила к нему голову и в первый раз положила ее ему на плечо.
– Понимаешь, мне всегда кажется, что все кончится иначе, – сказал Авраам. – В начале каждого расследования. Что все, что случилось, уже можно вычеркнуть или заморозить. Только ничего не вычеркивается, а скапливается от дела к делу. Я был уверен, что на этот раз все сошлось. Но и теперь мне никого не удалось спасти. Ни ее, ни их, ни себя.
Девушка теснее прижалась к нему и сказала:
– Ави, думаю, что спасти детей от их родителей невозможно. – Она сделала паузу и добавила: – Но, быть может, когда-нибудь ты и сумеешь…
Авраам закрыл глаза.
Назавтра, стоя на вокзале и ожидая поезд до аэропорта, он увидел целующуюся пару – девочку-подростка и мальчика. На плечах у них были тяжелые рюкзаки, и Авраам так долго глядел на них, что они заметили это, а он все смотрел и думал, что люди не видят друг друга, когда обнимаются. И наверное, они с Марьянкой тоже разговаривали этой ночью, не видя друг друга, как слепые или как люди, которые говорят сами с собой. Он сказалал ей в волосы:
– Хочу, чтобы мы поженились, Марьянка.
А она шепнула ему в шею:
– После всего, что я тебе рассказала?
– Именно: после всего, что ты рассказала, – ответил Авраам, и хотя он сам не понял, что имеет в виду, ему было ясно, что он ответил верно.
– Согласна? – спросил он, и Марьянка только и сказала:
– Наверное, да.
На столе так и остались две пустые чашки, открытая банка с сахаром, две чайные ложки, в спешке разорванная золотая фольга – и деревянный футляр от трубки, которую Авраам упаковал в чемодан и взял в Холон.
