И тут его осенило:
— Очень любезно с вашей стороны подумать об этом. Мне понравилось то, что я узнал в ходе расследования о вашей приемной бабушке Элли. И мне было бы приятно, если бы свое пожертвование вы сделали от ее имени. Не существует ли какого-нибудь общества помощи ушедшим со сцены и неимущим артистам варьете и фокус- никам?
Как он и ожидал, каноник знал, что таковое существует, и мог назвать его.
— Тогда, полагаю, сэр, бабушка Элли согласилась бы, что пожертвование этому обществу от ее имени абсолютно уместно.
Двенадцать ключей Рождества
Фигура, в зимних сумерках выскочившая с обочины на дорогу и лихорадочными жестами сигнализировавшая приближающемуся автомобилисту остановиться, казалась так похожа на литературного персонажа, что первой мыслью сидевшего за рулем новоиспеченного сержанта Адама Дэлглиша было: каким-то образом он оказался участником одной из рождественских историй, призванных повергать в дрожь читателей еженедельных журналов для состоятельной публики. Но фигура была вполне реальной, и у этого человека, судя по всему, действительно случилось нечто чрезвычайное.
Дэлглиш опустил стекло своего автомобиля, и в салон ворвался холодный декабрьский воздух и маленький вихрь мягкого снега.
— Слава богу, вы остановились! — воскликнул незнакомец. — Мне нужно позвонить в полицию. Мой дядя покончил с собой. Я из Харкервилл- Холла.
— У вас нет телефона?
— Если бы был, я не стал бы вас останавливать. Он не работает. Это с ним часто случается. А теперь еще и машина сломалась.
По дороге Адам заметил телефонную будку на окраине деревни, которую проезжал пять минут назад. С другой стороны, он находился всего в десяти минутах от дома своей тетушки на суффолкском побережье, куда направлялся отмечать Рождество. Впрочем, неудобно навязывать ей непрошеный визит не слишком приятного человека, подумал он и произнес:
— Я подброшу вас до телефона-автомата, мимо которого только что проезжал на окраине Уайвенхейвен.
— Тогда поторопитесь. Это срочно. Он мертв.
— Вы уверены?
— Разумеется. Он холодный, не дышит, и у него нет пульса.
Дэлглишу хотелось заметить, что в таком случае никакой спешки нет, но он промолчал.
Голос у незнакомца был грубый, а интонация нравоучительная. Адам предположил, что и лицо у него должно быть неприятное. Однако мужчина был в толстом твидовом пальто с высоко поднятым воротником, и ничего, кроме длинного носа, рассмотреть не удалось. Адам наклонился, открыл пассажирскую дверцу, и незнакомец сел в машину. Неудивительно, что он задыхался от волнения, однако Адам понял, что в его волнении было больше тревоги и досады, нежели горя.
— Наверное, я должен представиться, — нелюбезно сказал пассажир. — Хельмут Харкервилл, и я не немец. Просто моей матери нравилось это имя.
Вряд ли на это можно было что-либо ответить. Дэлглиш тоже назвал себя, и они доехали до телефонной будки в молчании. Выходя из машины, Харкервилл сердито воскликнул:
— Господи, я забыл деньги!
Дэлглиш порылся в кармане пиджака и, протянув ему пригоршню монет, последовал за ним к будке. Местная полиция едва ли будет в восторге от того, что ее вызывают в половине пятого вечера в сочельник, и если это окажется неким розыгрышем, то он предпочел бы не являться его участником. С другой стороны, следовало позвонить тетушке и предупредить ее, что он задержится.
Первый разговор продолжался несколько минут. Выйдя из будки, Харкервилл с раздражением сказал:
— Они отнеслись к случившемуся весьма спокойно. Можно подумать, что самоубийство под Рождество в этой стране — заурядное событие.
— Жители Восточной Англии — люди здравые, — ответил Дэлглиш. — Если у кого-нибудь порой и возникает искушение, большинству удается преодолеть его.
Когда Адам сделал свой звонок, они вернулись к тому месту, где он подобрал пассажира. Харкервилл коротко скомандовал:
— Здесь — направо. До дома менее мили.
Пока Адам молча вел машину, ему пришло в голову, что, вероятно, его обязанности не ограничиваются тем, чтобы высадить пассажира у порога дома. В конце концов, он — офицер полиции. Здесь — территория не его ответственности, однако следует убедиться, что человек действительно мертв и помочь ему уже ничем нельзя, и дождаться прибытия местной полиции. Он спокойно, но твердо заявил об этом своему спутнику и после его минутного колебания получил неохотное согласие.
— Делайте что хотите, но вы зря теряете время. Он оставил записку. Мы едем в Харкервилл-Холл. Если вы местный, то, наверное, сами знаете этот дом, хотя бы по внешнему виду.
Дэлглиш знал дом по внешнему виду, а его хозяина — по репутации. Дом трудно было не запомнить. Он подумал, что в нынешние времена даже самая снисходительная планирующая организация едва ли выдала бы разрешение возвести вблизи столь привлекательных участков береговой линии Суффолка подобное сооружение. Видимо, в тысяча восемьсот семидесятые годы градостроительная администрация отличалась большей терпимостью. Тогдашний Харкервилл заработал свои миллионы, составляя снотворные лекарства, средства от диспепсии и импотенции на основе опия, бикарбоната соды и лакрицы, а уйдя на покой, поселился в Суффолке и построил тут символ своего статуса, призванный впечатлять соседей и создавать как можно больше неудобств прислуге. Нынешний его владелец имел репутацию человека такого же богатого, жадного и нелюдимого.
— Как обычно, я прибыл провести здесь Рождество с сестрой Гертрудой и братом Карлом. Жена со мной не приехала. Неважно себя чувствует. Да, тут еще временная кухарка, миссис Догуорт. Дядя велел мне дать объявление в «Компаньон дамы» и привезти ее сюда, что я и сделал вчера вечером. Его постоянная кухарка-домохозяйка и горничная Мэйвис разъехались по домам встречать Рождество.
Предоставив Адаму этот явно ненужный бытовой отчет, он снова замолчал.
Дом возник перед ними так неожиданно, что Адам машинально нажал на тормоз. Он дыбился в свете фар, больше похожий на аберрацию реальной действительности, нежели на человеческое жилье. Архитектор — если в строительстве он вообще участвовал — начал возводить это уродство с огромного квадратного краснокирпичного здания со множеством окон, потом, в пароксизме какого-то извращенного творческого неистовства, соорудил гигантский декоративный портик, который больше приличествовал бы собору, швырнул на фасад пригоршню эркеров, а крышу украсил четырьмя башенками по углам и увенчал куполом посередине.
Всю ночь шел снег, но утро выдалось ясным и очень холодным. Теперь же снова полетели первые хлопья, и снег стал усиливаться, заметая двойной след автомобильных шин, явно различимый пока в свете фар. Они тихо подкатили к дому, который казался необитаемым. Только в цокольном этаже, да в одном из верхних окон сквозь узкие просветы в задернутых шторах сочился слабый свет.
