В память о моей маме, Руби Цзюйчун Том
БЛАГОДАРНОСТИ
После двадцати с лишним лет писательской карьеры я поняла, что ценней всего — надежные знакомства, которыми мне удалось обзавестись в книжной области. Ни один писатель не может похвастаться такими хорошими друзьями, как мой отличный литературный агент Мег Рули и великолепный редактор Линда Марроу. Вы были со мной, несмотря ни на какие трудности, и мне хочется сдвинуть бокалы мартини с вами обеими! Я также благодарна Джине Сентрелло, Либби Макгуайер и Ларри Финлей за то, что они столько лет верили в меня; Шэрон Пропсон — за то, что превращала авторские поездки и презентации в настоящее удовольствие; Джейн Берки и Пегги Гордейн — за бесконечно точные рекомендации и, наконец, Энджи Хорейш — за ее остроумие и мудрость.
Собирая материалы для романа «Выжить, чтобы умереть», я полагалась на достоверные источники. Большое спасибо моему сыну Адаму за его знания в области огнестрельного оружия; Пегги Маэр, Энидии Сантьяго-Арси и их замечательным коллегам из Центра космических полетов имени Годдарда (НАСА) за то, что так терпеливо отвечали на вопросы закоренелой поклонницы «Звездного пути», а также Бобу Глэзану и Тому Доэрти — за то, что великодушно взяли меня на ту сногсшибательно забавную экскурсию.
Но больше всего я благодарна своему мужу Джекобу. Даже спустя столько лет ты для меня самый лучший.
Мы называли его Икаром.
Разумеется, на самом деле его звали по-другому. Из своего детства, проведенного на ферме, я вынес, что никогда нельзя давать имя животному, выбранному на убой. Вместо этого ты называешь его Свинья номер один или Свинья номер два и стараешься никогда не смотреть ему в глаза, чтобы даже мельком не заметить в них осознанности, индивидуальности или привязанности. Если скотина доверяет тебе, придется долго набираться смелости, чтобы перерезать ей горло.
С Икаром все было совсем по-другому: он вовсе не испытывал к нам доверия и вообще не подозревал о том, кто мы. Зато мы знали о нем очень многое. Нам было известно, что он живет на окраине Рима, в вилле на вершине холма, отродившись высоким забором. Что у него и его жены Лусии двое сыновей — восьми и десяти лет. Что, несмотря на несметное богатство, Икар предпочитает простую еду и местный ресторанчик «Ла Нонна»
[1], где обедает почти каждую неделю по четвергам.
А еще — что он чудовище. Именно по этой причине мы и приехали в Италию тем летом.
Охота на чудовищ — не для слабонервных. И не для тех, кого сдерживают банальные теории вроде права и государственных границ. В конце концов чудовища никогда не играют по правилам, значит, и нам это непозволительно. Конечно, если мы надеемся одержать верх.
Однако, отказываясь от общепринятых норм поведения, ты сам рискуешь превратиться в чудовище. Именно так и случилось тем летом в Риме. Только тогда я этого не понял, никто из нас этого не понял.
А потом было уже поздно.
1
В ту самую ночь, когда тринадцатилетняя Клэр Уорд из Итаки должна была бы умереть, она стояла на оконном карнизе своей спальни на третьем этаже и пыталась решить, стоит ли прыгать. Внизу, примерно в шести метрах, росли давно отцветшие лохматые кусты форсайтии. Они смягчат падение, однако переломов костей, скорее всего, не избежать. Клэр перевела взгляд чуть дальше, на клен, на прочную ветвь, изгибавшуюся дугой всего в метре от нее. Такой прыжок Клэр еще ни разу не совершала — просто не было острой необходимости. До нынешнего вечера ей удавалось выскальзывать из входной двери так, что никто не замечал. Однако времена легких побегов закончились, потому что теперь за ней следит Нудный Боб. «С этого момента, юная леди, — заявил он, — вы остаетесь дома! Нечего бегать по темному городу, словно дикая кошка».
Если в этом прыжке я сломаю себе шею, решила Клэр, виноват будет Боб.
Да, ветка клена и впрямь недалеко от нее. Клэр есть куда пойти, с кем встретиться, и она не может до бесконечности торчать здесь, взвешивая свои возможности.
Девочка пригнулась, изготавливаясь к прыжку, и внезапно замерла — из-за угла, сверкая фарами, выехала машина. Словно черная акула, внедорожник скользнул у нее под окном и медленно проехал по тихой улице, будто разыскивая нужный дом. Не наш, решила Клэр, — в обиталище ее приемных родителей, Нудного Боба и Такой- же-нудной Барбары Бакли, никогда не появлялось интересных посетителей. У них даже имена были скучными, что уж говорить о беседах за ужином. «Как прошел твой день, дорогой?» — «А твой?» — «Погода улучшается, верно?» — «Не передашь мне картошку?»
В их заумном педантичном мире Клэр была чужой — ребенком, которого они не понимали, несмотря на все старания. А Боб и Барбаpa очень старались. Клэр должна была бы жить у художников, актеров или музыкантов, у тех, кто не спал по ночам и умел веселиться. У таких же, как она сама.
Черная машина исчезла. Теперь или никогда.
Клэр сделала глубокий вдох и прыгнула. Летя во тьме, она чувствовала, как ночной ветер свистит в ее длинных волосах. Клэр перемахнула на клен грациозно, словно кошка, и ветка вздрогнула под ее весом. Проще простого. Девочка перебралась чуть пониже, к следующей ветке, и уже собралась было прыгнуть, как перед ней опять возник внедорожник. Урча двигателем, автомобиль снова проскользнул мимо. Девочка наблюдала за ним, пока внедорожник не исчез за углом, а затем соскочила на влажную траву.
Клэр оглянулась на дом, ожидая, что сейчас из передней двери вылетит Боб и примется орать: «Немедленно вернитесь домой, юная леди!» Однако фонарь на крыльце так и не включился.
Можно начать ночные похождения.
Девочка застегнула молнию на своей фуфайке с капюшоном и направилась в торговый район города, в самую гущу событий, если это, конечно, можно так назвать. В нынешний поздний час улица была тихой, а большинство окон — темными. Здесь повсюду стояли почти пряничные домики, идеальные, словно с картинки; эту улицу населяли профессора колледжей и безглютеновые мамаши-веганки, все как одна состоящие в книжных группах
[2]. «Двадцать шесть квадратных километров, окруженных суровой действительностью», — ласково описывал Боб свой город, однако и он, и Барбара чувствовали себя здесь прекрасно.
А где чувствовала себя прекрасно Клэр, она не знала.
Широко шагая и разбрасывая изношенными сапогами сухую листву, девочка перешла улицу. Через квартал от нее в озерце фонарного света курили трое подростков — два парня и девчонка.
