10
Для встречи заведение было весьма странным.
Джейн остановилась на тротуаре, разглядывая затемненные окна; на них, поверх изображения пышногрудой женщины в шароварах, по трафарету золотыми, как бы рваными буквами было выведено: «Арабские ночи». Дверь внезапно открылась, и из нее, споткнувшись, вышел мужчина. Он немножко покачался, щурясь на дневном свете, затем нетвердым шагом двинулся по улице, распространяя позади себя кисловатый запах выпивки.
Когда Джейн вошла в заведение, ей в нос ударил еще более сильный спиртной дух. Внутри царила полутьма, так что Риццоли едва различила силуэты двух сгорбившихся у барной стойки мужчин, потягивавших свои напитки. Обитые бархатом диванчики возле столов украшали безвкусные разноцветные подушки и верблюжьи колокольчики, и Джейн уже ожидала увидеть позвякивающую девушку, исполняющую танец живота, с коктейлями на подносе.
Налить вам что-нибудь, мисс? — выкрикнул ей бармен, и двое посетителей, резко обернувшись, уставились на Риццоли.
Я пришла на встречу, — ответила она.
Думаю, вам нужен вон тот парень, за дальним столиком.
Я здесь, Джейн! — крикнул чей-то голос.
Она кивнула бармену и отправилась к дальнему столику, за которым, утопая в пухлых бархатных подушках, сидел ее отец. Перед ним на столе стоял бокал с жидкостью, напоминавшей виски. Еще и пяти- то не было, а он уже пил. Такого Джейн раньше не видела. Впрочем, последнее время Фрэнк Риццоли делал много такого, на что, как полагала Джейн, до этого он не был способен.
Например, ушел от жены.
Джейн скользнула на диванчик напротив отца и чихнула, устраиваясь на пыльном бархате.
Какого черта мы встречаемся здесь, пап? — поинтересовалась она.
Здесь тихо. Удобно разговаривать.
Это здесь ты зависаешь?
Последнее время — да. Хочешь выпить?
Нет. — Джейн поглядела на стоявший перед ним бокал. — И что это за ерунда?
Виски.
Нет, я имею в виду — что это за ерунда с выпивкой до пяти часов?
А кто, черт возьми, выдумал это правило? Что такого волшебного в этом времени — пять часов? И потом, ты ведь знаешь, как в песне поется. Всегда есть место, где пять часов. Умный мужик, этот Джимми Баффетт.
А разве ты не должен быть на работе?
Я сказал им, что заболел. Так что подай на меня в суд. — Фрэнк глотнул виски, но удовольствия, видимо, не получил и поставил бокал на место. — Ты не слишком-то много со мной разговариваешь последнее время. Обидно это.
Я перестала тебя узнавать.
Я твой отец. Это нельзя изменить.
Да, но тебя будто подменили. Ты делаешь то, что мой папа — мой прежний папа — никогда не сделал бы.
Фрэнк вздохнул.
Безумие.
Вот это, пожалуй, правильно.
Нет, именно так. Похотливое безумие. Гребаные гормоны.
Мой прежний папа никогда так не выражался.
Твой прежний папа теперь сильно поумнел.
Неужели? — Джейн откинулась на спинку диванчика, и от пыли, поднявшейся с бархатной обивки, у нее запершило в горле. — Именно поэтому ты хочешь снова общаться со мной?
Я никогда не обрывал отношений. Это сделала ты.
Трудно их поддерживать, когда ты живешь с другой женщиной. Бывало, что ты и не звонил вовсе, даже раз в неделю. Чтобы справиться хотя бы о ком-то из нас.
Я не осмеливался. Ты слишком разозлилась на меня. И приняла мамину сторону.
Ты станешь винить меня за это?
У тебя двое родителей, Джейн.
Но один из них ушел. Разбил маме сердце и сбежал со шлюшкой.
Сдается мне, что твоя мама вовсе не так уж переживала.
Знаешь, сколько месяцев она мучилась, прежде чем дойти до нынешней ситуации? Сколько ночей напролет она проплакала? Пока ты тусовался с этой не-пойми-кем, мама силилась постичь, как ей прожить в одиночку. И она поняла. Надо отдать ей должное: мама приземлилась на лапы и прекрасно себя чувствует. Можно сказать, отлично.
Казалось, эти слова прозвучали для отца как удар, будто бы Джейн в самом деле обрушила на него кулак. Даже в полумраке этого кок- тейльного зала было заметно, как сморщилось его лицо, как опустились плечи. Фрэнк уронил голову на руки, и Джейн услышала нечто похожее на рыдание.
Пап? Папа!
Ты должна остановить ее. Она не может выйти за этого мужчину, не может.
Папа, я… — Джейн посмотрела вниз, на мобильный, который вибрировал у нее на поясе. Быстро глянув на дисплей, она поняла, что звонят откуда-то из Мэна, номер незнакомый. Она подождала, пока сработает автоответчик, и снова переключила внимание на отца. — Папа, что происходит?
Это была ошибка. Если бы я мог повернуть время вспять…
А я думала, ты помолвлен с этой, как ее…
Он сделал глубокий вдох.
Сэнди разорвала помолвку. И выкинула меня вон.
Джейн не произнесла ни слова. Некоторое время слышались лишь позвякивание кубиков льда и потрясывание шейкеров в баре.
Не поднимая головы, Фрэнк пробормотал куда-то себе в грудь:
Я живу в дешевой гостинице, тут, за углом. Поэтому и попросил тебя о встрече в этом месте, ведь теперь я здесь и зависаю. — Он изумленно усмехнулся. — В гребаной коктейльной «Арабские ночи»!
Что у вас произошло?
Он поднял голову и посмотрел в глаза дочери.
Просто жизнь. Скука. Не знаю. Она сказала, что я за ней не поспеваю. Будто бы я веду себя как старый пердун, которому каждый вечер подавай готовый ужин, а она должна быть служанкой.
Возможно, ты наконец оценил маму.
Ну, да, никто не сможет превзойти маму в готовке, это, черт возьми, правда. Так что, вероятно, я действительно был неправ, ожидая, что Сэнди будет ей соответствовать. Но, понимаешь, не стоило сыпать соль на рану. Называть меня старым.
Ай! Наверное, это больно.
Мне всего-то шестьдесят два! Оттого, что она лишь на четырнадцать лет младше, Сэнди не становится юной девицей. Но именно таким она меня считает, слишком старым для нее. Слишком старым и потому ненужным… — Фрэнк снова уронил голову на руки.
Похоть угасает, а потом ты видишь своего нового восхитительного любовника при ярком дневном свете. Видимо, Сэнди Хаффинггон проснулась как-то утром, поглядела на Фрэнка Риццоли и заметила морщины на его лице, обвисшие щеки. Когда гормоны улеглись, ей остался шестидесятидвухлетний старик, дряхлеющий и лысеющий. Она подцепила чужого мужа, а теперь ей захотелось выкинуть добычу.
Ты должна помочь мне, — проговорил он.
Тебе нужны деньги, папа?
