– Не надо в Петербург, Кирилл Маркович! Ромэна спасать нужно, а вы – Петербург, Петербург.
Ульяна сначала нахмурилась, потом вздохнула и поднялась.
– Ну все, – проронила она, стряхивая собачью шерсть с колен, – засиделась я у вас. Раз уж нечем помочь, так я и сама справлюсь. Главное, – она подошла к Иноземцеву и погладила рядок пуговиц на его жилете, – что вы теперь знаете, как все было. Я вам по гроб жизни спасением обязана.
– А отчего ж молнии глазами швыряли там, в зале суда? – не выдержал Иван Несторович. – Словно я вам в чем-то помешал, когда открыл правду, что тело истопника сгорело вместо Ромэна.
– Так ведь… нельзя было мне из тюрьмы выходить. Там я была в безопасности, а теперь негодяй этот, барон, охоту на меня откроет. Я ведь даже в своей комнате побоялась одна остаться, все стараюсь от месье Гюстава не отходить. Но не вечно же мне хвостом возле него виться. А ночью одной так страшно!
– Поэтому вы в мужском костюме по ночному Парижу и разгуливаете, – из другого угла комнаты отозвался Делин.
– Какой вы жестокий, господин бывший титулярный советник! – бросила Ульяна ему через плечо. – А вот не потому я разгуливаю в мужском костюме, не угадали. План у меня имеется один, но вам не скажу. Вот Ивану Несторовичу скажу, а вам – нет!
– Господи боже, – выдохнул Иноземцев, – да какой еще может быть план?
– А такой, – залихватски подбоченись, заявила она. – Операция «Панама» называется.
И, сняв со своей головы панаму, нахлобучила ее на голову Иноземцева.
– Вот вы больше на него похожи, на Ромэна. И волосы такие же темные, красить не придется, парик надевать, и роста с ним почти одного. Но вы и без того слишком для нас сделали, так что просить участвовать не стану.
Вернула панаму себе на голову, подхватила трость и скользнула на балкон.
Когда Иноземцев спохватился и бросился за ней, она перескочила балюстраду и легко спрыгнула вниз.
– Убьетесь ведь! – вырвалось у него. Но нет, Ульяна лишь присела на булыжник, тотчас выпрямилась и побежала в сторону улицы Сен-Дени.
– Как кошка, ей-богу, – выругался Делин; он тоже выбежал на балкон и почти перевесился через балконные перила. – Сердце от страха ёкнуло, едва она вниз сиганула, думал, как минимум ушиблась. Но тотчас вспомнил больницу Святого Николая, когда с крыши четырехэтажного здания она в ночи испарилась, и махнул рукой.
– Передавайте глубочайший поклон от меня Савичу, Кирилл Маркович, – крикнула она, уже будучи в трех домах от лаборатории, – коли вернетесь еще в Бюловку.
– Безумие, – пробормотал Иван Несторович, чувствуя, как ноги становятся ватными.
– Да, чистой воды колдовство! Вы прошлый раз с этакой высоты руку себе раскурочили, а ей – хоть бы хны. Встала, побежала. Ведьма! – ворчал Делин.
– Погодите! – крикнул ей Иноземцев. – Я с вами пойду.
И бросился назад к лестнице (прыгать с балкона не решился, не ко времени сейчас сломать себе что-нибудь). Вернулся, хотел было пистолет прихватить, да вспомнил, что он огромен и не заряжен, махнул рукой и побежал к выходу. Причитаний исправника он и не расслышал, хотя тот возмущенно махал кулаком и даже пытался Иноземцева остановить, схватив за рукав.
– Не могу ее одну отпустить, – вскричал Иван Несторович. – Натворит чего, потом не оберемся.
Глава IX. Увидеть Париж и…
Иноземцев свернул на Сен-Дени и припустился бегом. Только на углу улицы Бержи смог разглядеть в свете тусклого фонарного освещения окутанный вечерней дымкой быстро шагающий силуэт в просвете между домами. Хотел окликнуть, но вовремя сообразил, что неплохо бы и проследить за плутовкой, пока та не заметила слежки, авось бы что узнал. Вечер, невзирая на затянувшееся бабье лето в этом году, был прохладным, с реки поднимался туман, клубясь в свете фонарей. Иноземцев кутался в редингот, неслышно скользил вдоль домов, стараясь не выходить из тени.
Вскоре над крышами выросла громада Порт-Сен-Дени – высокая арка с обилием барельефов. Сама улица расширилась, но петляла, как змея. Иноземцев то терял Ульяну из виду, то нагонял вновь. Наконец они оба оказались на довольно широкой площади, образованной слиянием одноименного бульвара с бульваром де Бонн Нувели и оной аркой в самом центре. Площадь утопала в огнях, экипажах, гуляках, магазинных лавках и кафе, сплошь забитых людьми. Сие вавилонское столпотворение привело Иноземцева в смущение – что он как кот за воробьем крадется, ведь взрослый человек. Остановился и несколько мгновений стоял в тени одного из домов. Ульяна же смело ступила в свет огней. Заломив панаму набекрень и вращая тросточку меж пальцев, будто заправская циркачка, зашагала прямо к арке.
«Соберись», – приказал себе Иван Несторович.
Теперь красться, как кот за беспечно скачущим воробьем, было невозможно. Запахнув полы редингота, низко опустив голову, лишь изредка ее поднимая, чтобы не выпустить девушку из виду, он решительно ступил вперед. И ноги сами понесли его вслед.
Между ними было шагов пятнадцать-двадцать. Внезапно Ульяна остановилась и, резко развернувшись, пошла прямо на Иноземцева.
– Думаете, я вас не заметила? – воскликнула она.
Тот встал и не сразу нашелся, что ответить.
– Я… Куда вы направляетесь? Я пойду с вами, – пробормотал он.
– Хорошо, – тут же – как-то даже неожиданно – согласилась Ульяна, хитро улыбнувшись. – Только, чур, не мешать мне. Уговор?
И звонко свистнула фиакру, отъезжавшему от угла улицы Клери.
– Монмартр, бульвар Клиши, – крикнула она кучеру. Не дожидаясь, пока Иноземцев сообразит открыть перед ней дверцу, сама ее распахнула и исчезла внутри извозчичьих дрожек.
Иван Несторович сконфузился, замешкался. Монмартр? Слыхивал он об этом страшном квартале столицы, слыхивал и не раз в газетах читал, насколько опасен он. Но не пускать же барышню в такие злачные места одну? Мысль сия захлестнула разум, и Иноземцев смело уселся.
– Куда же вы… – начал он было по-русски.
– Тш-ш, – прервала его Ульяна шепотом. – Говорим только по-французски. И очень тихо. Усекли? Нечего лишних следов вокруг себя оставлять. Вопросы тоже попридержите.
Она сняла панаму, бросила ее вместе с тростью на сиденье напротив. Вынула из-за пазухи сложенный в несколько раз черный шерстяной комок. Расправила его – оказался парик с короткими темными волосами. Быстрыми и ловкими движениями, выдающими отлаженное практикой мастерство, она нахлобучила его себе на голову, пригладила – сел идеально, не отличишь от настоящих волос. Следом за париком она вынула какой-то небольшой флакон с прикрученным к нему странным предметом, похожим на пистолет.
– В прошлом году мы с господином Эйфелем были в Америке. В Толедо, штат Огайо, – пояснила она. – Там прикупила себе эту штуку. Удобная. Пуль-ве-ри-за-тор называется. Его изобрели, чтобы на ранения было удобно распылять лекарство.
