У красной мельницы еще не открывшегося нового кабаре «Мулен Руж» сели в фиакр.
– Отель «Клюни», – велела она кучеру, а про себя тихо добавила, отклеив усики, отбросив монокль и надевая спрятанный за пояс картуз: – А теперь – самое главное.
– Что в отеле «Клюни»? – шепотом спросил Иноземцев.
– Увидите!
– Тоже игорный дом?
– О нет, гораздо хуже.
Откинувшись на спинку сиденья, Иван Несторович скрестил руки и облегченно вздохнул. Никаких игорных домов в районе Сорбонны он не знал. Это было приличное место. Самое страшное, что там могло быть, – толпы студентов. Но ночью Латинский квартал спал. Иноземцев часто ходил пешком с улицы Дюто до Люксембургского сада, потом по бульвару Святого Михаила, где господствовали книжные магазины, через сквер Клюни до улицы Сен-Жак. Ни кабаре, ни разодетых публичных барышень, ни толп развязных ночных гуляк там никогда не имелось.
По пустынным бульварам фиакр домчал за какие-то несколько минут. Иван Несторович не успел насладиться покоем.
Сошли прямо у главных ворот.
– И что же теперь? – не унимаясь, любопытствовал Иноземцев.
– Пройдемте, – улыбнулась Ульяна, указав на угол бульвара Сен-Жермен тросточкой, которая совсем не подходила нахлобученному по самые глаза картузу. Словно прочитав мысли доктора, она вдруг сложила ее и убрала в карман. Руки опустила следом и, вышаркивая пятками в подражании уличной шпане, чуть опустив голову, решительно направилась к перекрестку.
Иноземцев едва поспевал, все еще про себя убеждая свое неспокойное сердце, что Латинский квартал – приличное место.
Они благополучно миновали перекресток Сен-Жермен и Сен-Жак, и тут Ульяна сыскала-таки самый темный из переулков, куда и свернула. В свете единственного фонаря на углу Иван Несторович прочел: «Рю де Фуаре», а чуть выше табличка более свежая: «Рю Данте». И чем глубже они удалялись по улице, тем темнее становилось. Но девушка уверенно шла вперед, продолжая выбрасывать ноги при ходьбе так, что от ее грубых ботинок отлетали валяющийся всюду мусор и комья глины – брусчатки здесь не было.
Вот так, к большому недоумению и досаде Иноземцева, приличные места на бульваре Сен-Жермен все же закончились, и уже несколько минут оба плутали меж ветхих строений с выбитыми окнами, меж кучами какого-то хлама, несусветно огромными горами помоев – и это в двух шагах от Сорбонны! А Ульяна все шагала и шагала от двери к двери, ловко перескакивая через груды мусора, огибая пустые ночью лавки, продолжая держать руки в карманах, а картуз натянутым по самые глаза, что-то или кого-то ища, при этом, видимо, соблюдая инкогнито.
Поначалу Иван Несторович не решался нарушать сосредоточенного молчания девушки, преданно следовал за ней, но внутренне был готов ко всему и уже начинал ощущать, как страх заползает за шиворот.
Долго ходили дворами, каменные дома сменились жалкими лачугами из сырого кирпича, от одного окна к другому были перетянуты веревки с бельем. Аромат стоял такой, что пришлось достать платок и зажать им нос. Ульяна вынула руки из карманов, картуз съехал на затылок. Запахов она, похоже, не замечала, но головой стала крутить весьма тревожно.
– Боже, ну и места, – простонал Иноземцев. – И часто вы здесь бываете?
– Какие мы нежные, – отозвалась Ульяна, продолжая поиски. – Не столь часто, тогда бы не заплутали.
– Заплутали? – переспросил Иван Несторович и начал оглядываться. – То есть мы заблудились? Потерялись?
К горлу подступил ком негодования – кроме лабиринта покосившихся двухэтажных деревянных хибарок, похожих на псиные будки, ничего за версту было не видать, такая непроглядная вокруг стояла темень. И только горбатый полумесяц нет-нет да выползал из-за туч, освещая кривые дощатые стены и узкую кривую дорогу меж ними.
– Остановитесь, Ульяна Владимировна, я настаиваю, чтобы вы остановились. Довольно на сегодня прогулок. Позвольте, я провожу вас до железной башни, и закончим на сегодня. Где мы, черт возьми?
– Только не начинайте ныть, уважаемый Иван Несторович, – огрызнулась девушка и нервным движением вернула головной убор на лоб. – Мы в двух шагах от Сорбонны.
– Быть этого не может! – воскликнул Иноземцев, а потом призадумался: – Я был в Сорбонне много раз, но эти места встречаю впервые. Вы никак лжете, Ульяна!
– Владимировна, вы забыли добавить, – скривилась она. – Да, немного приукрасила. Но все равно, мы от бульвара Сен-Жермен недалеко ушли… Наверное. Нет никаких причин для паники. Вдохните больше воздуха. Чувствуете, пахнет сыростью, рекой? Набережная близко, – потом она остановилась и обернулась назад. – Да, похоже, мы пропустили ее дом. Вернемся.
– Чей же дом мы пропустили?
– Увидите!
Развернулись, пошли назад. Через несколько шагов им на пути попалась шайка каких-то бродяг. Иван Несторович приготовился к худшему, Ульяна щелкнула затвором «велодога» в кармане пиджака. Но те прошли мимо.
– Эх, жаль, – вздохнула девушка и бросила за спину быстрый взгляд. – Так я ни разу и не выстрелю сегодня, что ли? Ну, да ладно… Идемте, я, кажется, вспомнила кое-что.
«Вот бандитка», – пронеслось в голове Иноземцева. Он поневоле расплылся в улыбке, а в груди разлилось теплое чувство, какое он ощущал в усадьбе генерала Бюлова, когда они ехали в коляске и весело смеялись. Иноземцев поймал себя на мысли, что просто восхищен этой совсем ни на кого не похожей девушкой. А сейчас она стала еще привлекательней. Глаза горели, стриженые волосы торчали в разные стороны, картуз опять съехал на затылок, делая ее похожей на мальчишку-сорванца, – этакий маленький Гаврош.
«Нет, это, наверное, сон, – думал Иван Несторович. – Мне снится сон. Ничего подобного со мной в жизни произойти не могло. Я просто опять уснул на тетрадях. Сейчас подниму голову, протру глаза и окажусь в лаборатории…»
– Вот он, – Ульяна остановилась, вжала голову в шею и даже пригнулась как-то, словно кошка перед броском. Потом, схватив Иноземцева за руку, попятилась к стене противоположного дома. – Ее окно – второе слева, первый этаж. Спрячемся за крыльцом.
Они отошли к ветхому двухэтажному домику, Ульяна присела на корточки, и Иноземцеву велела тоже, повелительно потянув за рукав.
– Вы умеете мяукать или гавкать?
– Что? – возмутился доктор. Полумесяц выглянул из-за облаков, сверкнув на его очках. Ульяне, видимо, показалось выражение его лица в эту минуту забавным, и она прыснула в обе ладошки.
– Ну хорошо, тогда хотя бы покашляйте! Нужно, чтобы вы дали мне сигнал, когда на крыльце кто-нибудь появится. Идет?
Когда Иван Несторович нехотя кивнул, она играючи пожала ему руку.
– Наслаждайтесь спектаклем. Сегодня театр играет только для вас одного! – Она сняла пиджак и прошмыгнула через улицу к противоположному дому. Прокралась к окну, о котором толковала, и тихо в него постучала. Стук был слабым, поэтому никто ей не ответил. Иван Несторович затаил дыхание, гадая, кто же мог жить в этом доме за этим окном, мысленно жалея, что все-таки не взял свой «лебель».
