– Ромэн Виктор Лессепс. Разве вы меня не узнаете?
Внезапно сорокалетний барон повел себя весьма непредсказуемо. Он схватил со стола жестяную чашу, в которой догорали какие-то страницы, и зашвырнул им в гостя. Сосуд грохнулся в шаге от Иноземцева, сотворив облако черной пыли и искр. Доктор едва успел увернуться, прикрыв лицо локтем, и не увидел, как месье Рейнах выскочил за дверь.
Через несколько секунд из коридора раздался его истошный крик, а следом грохот, точно нечто весомое рухнуло на пол. Иван Несторович устремился на шум.
В тусклом свете трех свечей на ковре посреди небольшой залы лицом в пол, раскинув руки, неподвижно лежал барон, в нескольких шагах – темная груда кринолина – мадам Дюфур. В воздухе стоял удушающий запах эфира. Ошарашенный Иноземцев огляделся по сторонам. Хотел кликнуть Ульяну, но на этот раз голос изменил ему, и он не смог произнести ни слова. Из-за портьеры справа вдруг выскочил Делин с пистолетом и бросился в центр залы.
– Где Ульяна? – выдохнул Иноземцев, опускаясь рядом с бароном.
– Не знаю, только что была рядом. Она безжалостно уложила экономку с помощью эфира, бросилась на нее сзади… Это барон Рейнах? – Бывший исправник ткнул дулом пистолета в плечо лежащего без сознания хозяина сего дома. – Он мертв? Что вы с ним сделали?
– Ничего! – проронил Иван Несторович. – Совсем ничего… только лишь то, что велела Ульяна. Он выскочил вон из кабинета и тотчас же упал. Быть может, споткнулся… о мадам Дюфур.
– Похоже на то.
Дрожащими руками Иноземцев сначала проверил пульс экономки – жива, но в глубокой анестезии от эфира. Следом развернул барона и уложил его на спину, прижал пальцы к шее, тоже сначала проверил пульс, но найти его не смог. Заглянул под веки – широкий зрачок застыл неподвижно. Прижал ладонь к груди – ни малейшего намека на движение. И только потом доктор обратил внимание на странное перекошенное лицо несчастного – один уголок рта съехал вниз, а кончик языка вывалился.
– Апоплексия, – проронил он и стал поспешно расстегивать ночную сорочку под бархатным шлафроком на его груди. – Черт, только не сейчас…
Несколько долгих минут он пытался заставить сердце несчастного вновь биться.
– Поднимайтесь, – рычал Иноземцев. – Не смейте сейчас умирать! Где Ромэн? Где он? Где Ульяна?
Наконец Делину надоело смотреть на агонию бессильного перед лицом смерти врача, и он, схватив его за ворот, оттянул от тела.
– Она опять нас надула, – горько вздохнул он. – Бежим, пока не поздно. Бежим обратно, быть может, мы застанем ее в погребке.
– Он умер! – пытался объяснить Иноземцев очевидное, но не понимал, что выглядит полоумным. – Он мертв!
– Да, мертв. Она убила его… Только как – я не знаю.
– Она не могла его убить, это апоплексия!
– Идемте, Иван Несторович, пока нас здесь не нашла полиция.
– Да что вы понимаете? Ульяна! – прокричал он, кинувшись в сторону двери. – Ульяна!
Исправник, побелев от страха, стал трусливо оглядываться.
– Вы с ума сошли, – прошипел он. – Как хотите, а мне моя шкура еще пригодится.
И помчался обратно к кухне.
Иван Несторович, точно сам не свой, покружил вокруг, спотыкаясь о предметы мебели, вернулся к телу барона, вновь проверил пульс и зрачки. Бесполезно! Как? Как же так? Ульяна никак не могла предугадать апоплексического удара. Где она? Где она, негодяйка? Кто ж объяснит, что, черт возьми, произошло?
Спустя несколько минут Иноземцев наконец пришел в себя, осознав, что стал жертвой злого розыгрыша и угодил в западню. Делин был прав, Ульяна нарочно их сюда заманила.
С трудом встав, шатаясь, он обошел тело кругом, поднял трость и панаму. И, не чувствуя под ногами пола, поплелся в сторону кухни. На пороге в неестественной позе лежал дворецкий – тоже в халате и ночном колпаке, в воздухе повис эфирный дух. «И его тоже?» – пронеслось в голове. Подхватив со стола свечу, Иван Несторович спустился в погребок, пролез в отверстие меж бочек с вином и снова оказался в сыром подземелье.
Вспомнив, что путеводной нитью служила краска на стене, он обошел стену кругом в ее поисках, нашел, двинулся вдоль. Свечи едва ли хватит на полчаса…
Зачем он ей вновь поверил? Зачем пришел сюда? Зачем?..
Глава XIII. Сенсация! Сенсация!
Огонек зашипел, расплавился последний дюйм воска. Иноземцев успел разглядеть в шагах десяти лестницу под сводом знакомого арочного потолка. Дальше уже шел на ощупь. Нестерпимо ныли глаза, до того были невыносимы эти роговичные протезы, словно стекло внутри под веками разбилось на мелкие осколки, и каждый острой гранью впивался в плоть. По щекам текли слезы, и казалось, что это кровь и что теперь совсем слепым сделается. На лестницу пришлось взбираться едва ли не на четвереньках. Первый люк легко поддался, второй и не скрипнул. Ульяна позаботилась – смазала петли, чтобы неслышно проникать в его лабораторию. Вот ведь ни сигнализация, ни пес тому помехой не были. Захотела – все равно сделала по-своему. Потому и нечего теперь горевать, что снова в переделку попал похлеще прежних – сам виноват. И сколько ни ломал он головы – понять, что к чему, не выходило. Все сводилось к одному, как и предрекал Кирилл Маркович – Ульяна задумала убийство, а убийцей вознамерилась сделать Иноземцева. По-прежнему ум твердил, что так оно и есть, а сердце ныло – нет, такого быть не может.
Не может, и все!
Но следов он своих там оставил, о-го-го! Полиции не придется долго разбираться, кем был ночной посетитель, а прислуга в лице мадам Дюфур, едва очнется от эфира, тотчас же подтвердит это словесным портретом негодяя.
Ничего с этим не поделаешь.
Едва высвободив глаза из плена острых стекляшек, Иван Несторович лег на кушетку прямо в сюртуке, перепачканном черной подземной пылью.
«Будет чем в заключении заняться, – с усмешкой подумал он, – модернизирую эти чертовы линзы и раствор с особым составом – тоже».
Когда рассвело, решил переодеться. Светло-серый сюртук и панаму скомкал, засунул в ящик с ветошью, трость аккуратно уложил за раковину.
«И зачем? – со вздохом подумалось. – Все равно найдут при обыске. Интересно, смог ли Делин выбраться из катакомб?»
Судя по тому, что исчезла его лампа из погребка в доме барона, Кирилл Маркович именно ею и воспользовался. Иноземцев обнаружил лампу оставленной поверх шкафца с лекарствами. Створки же были распахнуты, все скляночки, свертки и бумажные конверты с порошками перевернуты, пропал флакон со спиртом. С недавних пор его стали разводить водой и поэтично называть «столовое вино». Облегченно Иноземцев констатировал факт спасения бывшего исправника. Если хватит ума, утренним поездом с Восточного вокзала он уедет в Петербург.
К часу завтрака утренний туман рассеялся, появились первые больные. Иван Несторович облачился в белый халат, отбросил волнения, невеселые думы о своей печальной будущности и приступил к делу.
