Ленин умер, остались лишь лозунги – индустриализация, кооперация, культурная революция – но как? как? Как свершить вековую мечту человечества, да еще когда вокруг злобные враги, белогвардейцы, империалисты, и все готовы на интервенцию. А внутри какая свара! Один иудушка Троцкий чего стоит! Соратники-большевички улыбаются, руки жмут, льстивые речи толкают, а за спиной точат кинжалы и норовят ударить при первом же удобном случае. Индустриализацию провели ударно, даже на проклятом Западе ухитрились добыть кредиты и станки, инженеров иностранных выписали, Эрмитаж и прочие коллекции распродавали на Запад почем зря, ради великого дела ничего не жалко, пролетариат еще создаст свое искусство. У Церкви еще с 20-х вытянули все, даже одно время колокольный звон запретили, дабы он не мешал трудящимся спокойно отдыхать, попы затаились, но уничтожение религии – это стратегическая задача, на долгие годы. С верой шутить нельзя, действовать надо осторожно, но решительно, церкви закрывать постепенно. Сейчас главное – индустриализация! А что делать, если трудящиеся не хотят себя индустриализировать? Не поняли, не осознали еще, значит, надо их подстегивать, организовывать силами партии, пусть строят будущее себе и детям. Хуже с колхозами, да это и понятно. Ильич всегда считал крестьянство мелкобуржуазной поганью, почти таким же дерьмом, как интеллигенция. Правда, бедняков не отвергал, и то, наверное, потому, что его достали вечно чего-то просящие ходоки. Если пролетариат не имеет ничего, кроме своих цепей, то у крестьян есть земля, притягивающая как магнит. Не желают идти в колхозы? Сопротивляются ножницам в ценах и не продают хлеб? Заставим, на то мы и большевики, авангард человечества, загоним туда собственников, как стадо баранов, а недовольных – в Сибирь или в расход. Когда почувствовал, что зреет крестьянское восстание, тут же осадил автор особо рьяных статьей «Головокружение от успехов». Почему мы должны жалеть людей, не понимающих своего счастья? Почему вообще нужно жалеть такое тупое человечество? Мы, большевики, призваны перевернуть мир, неужели сейчас отступать? Большевики в массе культуры и не нюхали, большинство полуграмотно, новая культура не появилась, а старая вся прогнила и деградировала, разные там развратные Арцыбашевы и Ахматова, распутная девка, строящая из себя невинность, со своей богемной «Бродячей собакой». За культурой всегда следил, как сторожевой пес, народные массы неискушенны и могут клюнуть на любую контрреволюционную дрянь, чаще всего замаскированную. Громокипящего Маяковского не понимал и видел в нем попутчика, а не коммуниста, вяло поддерживал Шолохова, магически притягивал Булгаков (чем? не белогвардейщиной же? скорее всего правдой, м-да, правдой ли?), Мандельштам был таинственен и певуч, но, подумать только, написать, что у него, Сталина, мол, «малина и широкая грудь осетина»! Перечитывал Пушкина, Тютчева… Наводил шорох в театрах, к чему большевикам сугубо буржуазный Таиров с его Камерным или давно выскочивший из революции троцкист Мейерхольд? В партии продолжался бардак: сначала мешал Троцкий, раскалывал партию, но удалось вместе с Зиновьевым и Каменевым оттеснить его от власти, а в 1927 году взяли возмущенного Левушку под белы руки в его Архангельском, вывезли аж в Алма-Ату, а потом выслали (зря, нужно было сразу отправить его к праотцам). Потом принялся за тайных ненавистников – Каменева с Зиновьевым, вошел в блок с наивным Бухариным, даже подружился с ним. Бухарчик хоть и мягок, но вероломен, в Париже в поисках архивов партии снюхался с меньшевиком Николаевским, в Москве стал шептаться на квартире у Каменева, в правоте Сталина сомневаться – будто не знал, дурачок, что у ЧК везде уши! Романтик хуже врага, а еще создавал ЧК вместе с Феликсом! Разные теоретики верещали: при социализме классовая борьба затухнет, государство постепенно отомрет – ха-ха! Это у них все затухнет, а у нас борьба – это сама жизнь, и она идет по нарастающей! Государство, конечно, отомрет, сами Маркс и Ленин об этом писали, но отомрет путем его максимального усиления, так усилится, что головы полетят – что там Дантон с Робеспьером! И палачом будет не какой-то там Сансон, а боевая организация ЧК-ОГПУ-НКВД, отряд безжалостных, преданных делу отрубателей голов, они и пошерстят оппозицию и иже с ней, они и сами себя отстреляют, безумцы, их держать на коротком поводке, глаз не спускать.
Когда в 1932 году жена Надежда покончила с собой, в душе лопнула какая-то струна, казалось, что жизнь кончилась, все потемнело вокруг. Долго не мог поверить, плакал и кусал подушку, что же она наделала? Ругались бесконечно (а в каких семьях не ругаются?), в последнее время из-за проклятых оппозиционеров, так называемых старых большевиков, всех этих ублюдков Каменевых и Зиновьевых, она доходила до неистовства в своем диком, цыганском темпераменте, он часто не сдерживался… Но чтобы ухнуть себе в висок из дареного «вальтера»? Ах Надя, Надька, нет слов. Но убила она себя из-за них, из-за всей этой партийной шелупони, по сути, она его предала. После смерти Аллилуевой он внутренне омертвел, долго не приходил в себя и все думал, как извести всю эту оппортунистическую сволочь?
Подарочек поднесли на съезде победителей 1934 года: подсчитали, мухлевщики, что одна треть голосовала против товарища Сталина. Что поделаешь? Всегда найдутся заблуждающиеся товарищи. Их можно поправить.
Повод явился неожиданно: в Ленинграде убили Кирова. Мироныча он любил больше других, всегда двигал, и тот отвечал ему взаимностью. Горе обрушилось, как снежная лавина с гор, на прощании он так целовал в губы труп Кирова, что чуть не вытянул его тело из гроба.
Сажать! Настоящий человек обязан хоть раз в жизни посидеть, а настоящего большевика не сломить, если даже посадят не враги, а свои. Выйдет и станет еще крепче! Вот Рокоссовского пообломали в тюряге, но в начале войны выпустили. И что? Храбро командовал фронтами, стал маршалом – и никаких обид на партию. В деле Промпартии профессору Рамзину тоже дали срок, зато потом амнистировали и вручили Сталинскую премию за изобретение парового котла. Многие спецы, проходившие по Шахтинскому делу, потом прославили себя на ниве социалистического строительство. Кроме, конечно, расстрелянных – но что делать? Лес рубят – щепки летят! Вообще не все процессы проходили гладко, ну что это за приговор по делу Пулковской обсерватории: «Саботаж наблюдения солнечных затмений» – ха-ха! Нашим судьям еще поучиться у проклятого царизма. Вообще ученые хорошо перевоспитываются в условиях тюрьмы, питаются без излишеств, поэтому меньше болеют, если не умирают, то живут до глубокой старости… Туполев и вся его шарашка чудеса творила во время войны, показали себя как настоящие патриоты. А швейцарец Фриц Платтен, организовавший рывок в Россию Ленина и со товарищи, разве не герой? Когда арестовали его жену как врага народа, особо не возмущался, когда взяли его самого за связь с женой – врагом народа, стойко держался на всех допросах, подписывал любые признания о связях с иностранными разведками, кроме германской. Почему? Не из-за собственной шкуры. Опасался, что враги партии изобразят приезд Ленина в России как ход германской разведки (в этом его обвинял еще Керенский). Отделался четырьмя годами в лагере, где измученные заключенные делали себе ботинки из автомобильных шин, там и умер во время войны, может, и расстреляли случайно, время было военное.
Мироныч, Мироныч, дружище, вся эта сволочь ответит за твою смерть! Поставил во главе НКВД Ягоду, старого чекиста, сподвижника Дзержинского, организатора ГУЛАГа, официально «первого инициатора, организатора и идейного руководителя социалистической индустрии тайги и Севера». Заслужил тридцатиметровый памятник на последнем шлюзе Беломоро-Балтийского канала, с каким блеском он проводил по этим местам слабохарактерного Максима Горького, вместе радовались перевоспитанию и счастью заключенных! В 1936 году процесс над давно арестованными Каменевым и Зиновьевым, последний валялся в ногах и молил о пощаде, расстреляли целую группу – страна восприняла это с восторгом, еще бы! Их обвиняли в шпионаже, в убийстве Кирова, в подготовке убийства самого Сталина. Но Енох (он же Генрих) Ягода оказался двурушником, тут нужна была рука покрепче, дело в свои ежовые рукавицы взял Ежов, звезд с неба не хватал, даже хуже, карлик и алкаш, возомнивший себя революционером, он заранее был обречен на расстрел, еще до назначения под него Берия. Во время ареста Ягоды бывший его подчиненный Михаил Фриновский (потом расстрелян вместе с женой и сыном) заехал своему начальнику в морду. «Что вы делаете? Это же запрещено!» – возмутился Ягода. «Вчера товарищ Сталин подписал приказ о разрешении применения физического воздействия к преступникам». Второй московский процесс 1937 года тоже прошел без сучка без задоринки, казнили Пятакова и Сокольникова, отправили в тюрьму Радека. На третьем московском отправили на тот свет Бухарина, Рыкова и Ягоду, развернулся настоящий красный террор, вместе с руководителями уничтожали и сотни старых партийцев, тайно сочувствующих оппортунистам, заодно прикончили не шибко устойчивых иностранных коммунистов-коминтерновцев. Военные оказались слабаками, а ведь полка бы хватило, чтобы овладеть Кремлем и расстрелять на месте все политбюро! Конечно, заговора не было, но мысли такие были! И даже предлог имелся: документ о сотрудничестве Сталина с царской охранкой. Закололи как наивных агнцев, те даже не пикнули – хлопнули маршалов Тухачевского, Уборевича, Егорова и прочих, маршал Блюхер, дурачок, еще закричал перед расстрелом: «Да здравствует товарищ Сталин!» – мечтал, наверное, что сейчас прилетит гонец от вождя с помилованием. Предатели схоронились за каждым углом, прикончили их не только дома, но и за границей – беглецов вроде чекиста Агабекова или нелегала Рейсса нейтрализовали почти сразу же, первый налет на крепость Льва Троцкого в Койоаване провалился: хитрый Лев с женой спрятался под кроватью, зато потом Меркадер не промахнулся своей альпийской киркой и раскроил Троцкому голову.
