Они мрачно шествовали мимо, казалось, смотрели на нас, уплывали вниз по крутому берегу к ручью, становились все более тусклыми и наконец исчезали совсем.
Ничего странного, сказал мистер Бевинс, чуть зардевшись.
XXXV
И на нас обрушился дождь шляп.
Самых разных.
Шляпы, смех, вульгарные жесты, доносящийся сверху звук испускаемых газов, имитируемый губами: все это свидетельствовало о приближении Трех Холостяков.
Хотя из всех нас только они умели летать, мы им не завидовали.
Они в предыдущем месте не любили и не были любимы, заморозились здесь в юношеском состоянии постоянной эмоциональной пустоты, интересовались только свободой, развратом и пьянками, протестовали против любых ограничений или каких-либо обязательств.
Им бы только забавляться, веселиться; ни во что серьезное они не верили, жили лишь ради своих загулов.
Над нашим местом обитания часто слышались пьяные крики.
Выдавались дни, когда поток шляп не иссякал.
Шляп всех видов.
У них, казалось, имелся неиссякаемый запас этих шляп.
Котелок, шляпа набекрень с блестками по краям, скошенный, четыре элегантных шотландских шляпы с перьями очень быстро упали одна за другой, потом появились сами Холостяки, которые галантно приземлились на крышу белого каменного дома, и каждый из них прикасался к собственной шляпе или шапке.
С вашего разрешения, сказал мистер Липперт. Мы ищем Отдохновения.
Полеты нас утомляют, сказал мистер Кейн.
Хотя мы и любим летать, сказал мистер Фуллер.
Вы боги, сказал мистер Кейн, завидев мальчика.
А не похоже, чтобы он был такой уж нахальный, сказал мистер Фуллер.
Я немного приболел, сказал мальчик, поднимаясь.
Оно и видно, сказал мистер Кейн.
Тут у вас гниловато, сказал мистер Фуллер, зажимая нос пальцами.
Мой отец приходил сюда и обещал вернуться, сказал мальчик. Я пытаюсь продержаться.
Наилучшие Пожелания в этом, сказал мистер Липперт, вскидывая брови.
Ты ногу-то побереги, парень, сказал мистер Кейн.
Появление гостей отвлекло нас, и мы не заметили, что левая нога мальчика теперь была примотана к крыше несколькими новыми толстыми щупальцами, каждый — шириной с запястье.
Боже мой, сказал мальчик, зардевшись.
Чтобы освободить его, не потребовалось особых усилий, приблизительно столько же сил ушло бы на то, чтобы выдернуть клубок корней черники. Ему эта процедура не доставила никакого удовольствия, но он вытерпел ее с солдатской стойкостью, немыслимой для столь юного существа, он лишь кряхтел при каждом натяжении, а потом в изнеможении упал на спину, возвращаясь в прежнее состояние безучастной апатии.
Этот его отец, вполголоса сказал мистер Фуллер. Это такой длинноногий мужик?
Немного болезненный с виду? — спросил мистер Липперт.
Высокий, вроде как чуток потрепанный? — спросил мистер Кейн.
Да, сказал я.
Только что мимо него прошли, сказал мистер Фуллер.
Что-что? — спросил я.
Только что мимо него прошли, сказал мистер Кейн.
Здесь? — недоверчиво спросил мистер Воллман. Все еще здесь?
Да, тут, близ Беллингуэзера, который Муж, Отец, Корабельный Мастер, сказал мистер Липперт.
Сидит, тихий такой, сказал мистер Фуллер.
Только что мимо него прошли, сказал мистер Кейн.
Пока-пока, сказал мистер Фуллер.
Вы нас Извините, сказал мистер Липперт. Наступило время ночи, когда мы должны быстро Обойти всю Территорию, пролетев лишь в нескольких дюймах над Страх-оградой, чтобы посмотреть, который из нас сможет приблизиться к ней больше других, пусть даже и испытывая Тошноту, что возникает при Близости к таковой.
И они полетели прочь, издавая звуки идеального мажорного трезвучия посредством пуков, имитируемых губами, обрушивая вниз, словно в прощании, целый ливень праздничных шляп: Расширяющиеся кверху котелки, Турецкие домашние шапки, кепи разных цветов, украшенные цветами Соломенные шляпы, которые падали медленнее других, — приятные вещицы, пахнущие летом.
Это откровение поразило нас.
Странно, что этот джентльмен вообще тут появился; еще более странно, что он задержался.
Холостякам не стоило полностью доверять.
Обалдев от скуки, они были склонны к глупым шуткам.
Как-то раз они убедили миссис Тессенбаум, что она разгуливает неглиже.
После чего она несколько лет пряталась за деревом.
Иногда завладевали крохотными частичками мертвых птиц миссис Бласс, ее прутиками, камушками и комочками.
Отчего она носилась, как сумасшедшая, по территории, пока они парили в высоте, лживыми предложениями побуждали ее перепрыгивать через упавшие ветки и пересекать узкие ручейки, которые ей, бедняжке, ничуть не казались узкими, а представлялись бушующими потоками.
Поэтому к любому утверждению Холостяков следует относиться с недоверием.
