Потертых туфлях.
Встаньте, вернитесь, думали мы одновременно. Вашему мальчику нужно ваше утешение.
Ему грозит серьезная опасность.
Для детей это настоящее проклятие задерживаться здесь.
Его упрямый нрав, который был хорош в том предыдущем месте, здесь для него угроза, здесь, где естественный закон, жестокий и деспотичный, не терпит возражений — только беспрекословное подчинение.
Поэтому мы просим, чтобы вы встали.
И вернулись с нами, чтобы спасти вашего мальчика.
Казалось, ничего у нас не получается.
Этот джентльмен просто сидел с отсутствующим видом и гладил траву.
Казалось, нам нужно быть более категоричными.
По общему согласию мы направили наши мысли на некое общее воспоминание касательно мисс Трейнор.
На прошлое Рождество, нанося праздничный визит, мы обнаружили, что она, пребывая в особом напряжении, свойственном этому благодатному празднику, уже прошла стадии, называющиеся упавший мост, хищная птица, большая собака, страшная карга, пожирающая черную лепешку, затопленный на корню хлеб, зонт, разорванный ветром, который мы не могли чувствовать…
И теперь являла себя в виде древнего монастыря с пятнадцатью ожесточенными, ссорящимися монахинями, которые собираются сжечь до снования.
Монастырь размером с девочку в стиле Марии Агредской
[22], маленькие монашки внутри собираются на утреннюю молитву.
Неожиданно это место (девочка) вспыхивает: крики, вопли, ворчание, принятие обетов, если будет даровано спасение.
Но никто не спасается, все сгорают.
Мы заставляли себя смотреть на это снова, снова ощущать запах, снова улавливать благовония, аромат прижавшихся к стенам кустов шалфея, пахнущий розами ветерок, скатывающийся по склону холма, визгливые крики монахинь, топот крохотных монашеских ножек по утрамбованной красной глине идущей к городу тропинки…
Безрезультатно.
Он просто сидел.
И теперь все вместе мы стали ощущать что-то.
В левом кармане его брюк.
Замок.
Тот самый замок. От белого каменного дома.
Тяжелый и холодный.
Ключ все еще в скважине.
Он забыл его повесить.
Возможность упростить наш аргумент.
Мы сосредоточились на этом замке.
На опасностях незапертой двери.
Я вспомнил Фреда Даунса, впавшего в ярость от негодования, когда пьяные студенты, изучающие анатомию, швырнули мешок с его хворь-телом на свою телегу, лошади в тревоге встали на дыбы, почуяв запах…
Я представил разодранный волком торс миссис Сковилл, приклонившийся к дверному косяку, — одна рука оторвана, маленькая вуаль трепещет на том, что осталось от ее седых волос.
Вообразил волков, которые даже теперь бродят стаями в лесах, принюхиваются к ветру…
Направляются к белому каменному дому.
Рычат, роняют слюну.
Врываются внутрь.
И так далее.
Джентльмен сунул руку в тот карман.
Сжал в ней замок.
С огорченным видом покачал головой:
Как я мог забыть такое простое…
Поднялся на ноги.
И пошел.
В направлении белого каменного дома.
Оставив меня с мистером Воллманом на земле.
LIV
Мы что… мы сделали это?
Казалось, что сделали.
LV
Поскольку мы пока были перемешаны друг с другом, следы мистера Воллмана естественным образом начали возникать в моей голове, а мои следы естественно начали возникать в его.
