LXIII
Когда мистер Линкольн брал цепочку и вешал на нее замок, каждое движение, казалось, требовало от него невероятных усилий.
Но дверь оставалась приоткрытой, хворь-тело его мальчика находилось внутри, и потому он, казалось, не мог противиться желанию войти в последний раз.
Спрыгнув с крыши, мы последовали за ним внутрь.
Близость хворь-тела словно поколебала прежнюю решимость мистера Линкольна, он вытащил ларь из ниши в стене, опустил его на землю.
Казалось, что заходить дальше он не собирается.
(Да и то, что сделал, тоже не собирался.)
Вот только он опустился на колени.
А встав на колени, он, казалось, не мог противиться желанию открыть ларь в последний раз.
Он открыл его, заглянул внутрь, вздохнул.
Протянул руку, поправил прядь волос.
Слегка передвинул лежавшие одна на другой руки.
Парнишка закричал с крыши.
Он совершенно о нем забыл.
Я вышел, запрыгнул наверх, повозился некоторое время, чтобы освободить его. Он был в плохом состоянии: потерял дар речи, будучи крепко опутан.
И тут мне пришло в голову: если я не могу его поднять, то вдруг сумею столкнуть вниз.
И я оказался абсолютно прав: он совершенно не обезобразился ниже спины.
Я пробрался руками через тестообразный, все еще формирующийся щиток, нащупал его грудь, а потом хорошенько его толкнул, и он полетел вниз, издав крик боли, пробил крышу и оказался в белом каменном доме.
Мальчик упал через потолок на землю рядом с отцом.
А сразу же за ним — мистер Воллман.
Который, стоя на коленях, принялся подталкивать мальчика вперед.
Иди-иди, слушай внимательно. Может, узнаешь что-нибудь полезное.
Мы слышали, как недавно твой отец высказывал одно пожелание, сказал мистер Бевинс.
О том, где, как он надеется, ты находишься, сказал мистер Воллман.
В каком-нибудь светлом месте, сказал мистер Бевинс.
Свободном от страданий, сказал мистер Воллман.
Наслаждаешься новой формой бытия, сказал мистер Бевинс.
Иди, сказал мистер Воллман.
Следуй этим словам, сказал мистер Бевинс. Узнай, чего он хочет от тебя.
Парнишка неуверенно поднялся на ноги.
Явно плохо себя чувствуя из-за болезни.
Старческой походкой он поплелся к отцу.
Он никогда прежде не входил намеренно в этого человека, только случайно.
И теперь, казалось, делал это неохотно.
LXIV
А тем временем толпа вновь собиралась вокруг белого каменного дома.
Известие о его втором визите быстро распространилось.
Каждое мгновение прибывали все новые и новые.
Настолько велико было их желание присутствовать при этом чрезвычайном событии.
Все жаждали хоть как-то принять участие в судьбоносном мгновении, которое неуклонно надвигалось.
Они оставили всякие попытки делать вид, что говорят по очереди, многие отчаянно взывали с того места, где находились, кое-кто бесстыдно бросался к открытой двери, чтобы прокричать свою историю.
В результате вышла какофония.
LXV
Пожар тот устроил я.
Если тока есть хоть малый шанец, я краду.
Я даю ей олмазы и жемчук разбиваю серца жены и детей и продаю дом из под нас чтобы купить больше олмазов и жемчуга а она брасает меня ради мистера холлифена с его большими желтыми смеющимися лошадиными зубами и громадным торчащим брюхом?
Шестьдесят акров с хорошим доходом и куча свиней и тридцать голов крупного скота и шесть отличных лошадей и каменный дом из булыжника зимой уютный как колыбель и милая жена которая с восторгом смотрит на меня и три милых мальчика которые ловят каждое мое слово и милый фруктовый сад дающий груши яблоки сливы персики а отцу по-прежнему наплевать на меня?
Единственно мне не нравится, что я глупа! Всю мою жизнь все относятся ко мне так, будто я глупа. Так оно и есть! Я глупа. Мне даже шитье не по уму. Моя тетушка, которая меня воспитала, целыми часами показывала мне, как нужно шить. Делай это вот так, детка, говорила она. И я делала. Один раз. В следующий раз, когда мне нужно было сделать, как она показывала, я только сидела с поднятой иглой. А тетушка говорила господи боже дитя я тебе в стомиллионный раз показываю. Что бы она мне ни показывала. Видите, я не могу запомнить! Что это было. То что тетушка мне показывала я забыла. Когда молодой человек приходит ухаживать, он говорит всякие слова как например про вительство, а я отвечаю да, о, да, про вительство, моя тетушка как раз учит меня шить. И он бледнеет. Кто хочет любить или содержать такую дуру. Если только она не красива. А я не красива. Так, простушка. Вскоре я буду слишком стара для молодых людей, чтобы приходить и скучать тут, вот и все. И у меня зубы желтеют и некоторые выпадают. Но даже если вы одинокая старая леди, если вы глупы, радости мало. Всегда на вечеринке или где сиди себе тихо у камина, улыбайся, как счастливая, зная, что никто с тобой не хочет говорить.
