«Царские хоромы!» – с явным оканьем заявила моя совесть, разглядывая обиталище Призрака. Имея такую недвижимость, я бы каждый день посылала письма в программу «Квартирный вопрос» с фотографиями, чтобы мне хоть обои поклеили да потолок побелили.
Среди всякого хлама, который явно был собран с окрестных помоек, стояли стулья и рояль. Я не хочу знать, как его сюда притащили, но сам факт наличия рояля вызвал у меня умиление. Косо-криво на стенах были прибиты какие-то полочки, на которых валялись книги и бутылки. Вообще, если бы не рояль, это напомнило бы мне типичный гараж, который переходит по наследству из поколения в поколение в очень экономной и большой семье, где никогда и ничего не выбрасывается.
Внезапно гора хлама зашевелилась. Из груды всякой рухляди выползли три черепашки…
«Мы не жалкие букашки! Суперниндзя-черепашки!» – пропела совесть, вспоминая мультик, из-за которого я столько раз опаздывала в школу, ведь садисты-телевизионщики транслировали его в семь тридцать, по две серии, а в восемь нужно было уже сидеть за партой. Но как тут оторвешься от однообразных приключений храбрых мутантов?
– Дон, Лео, Раф … – поприветствовал Призрак своих домашних зверюшек.
– Стоп, а где четвертая? – спросила я, понимая, что меня подло и жестоко обманули, причем еще в детстве.
– Вот он! – показал Призрак на рояль, где стояла пепельница из черепашьего панциря.
Все… Мое детство кончилось… Сожрали Микеланджело…
– Ты не выйдешь отсюда, пока не научишься петь! – сказал Призрак, снимая шляпу и плащ.
– Значит, я останусь тут навсегда… – мрачно заметила я, осматриваясь по сторонам.
Маску Призрак оставил напоследок, чем и возбудил мое любопытство. Я медленно подошла к нему, словно за моей спиной затаилась съемочная группа, которая снимает самую трогательную сцену всей мелодрамы.
Я стянула с него маску и увидела нечто ужасное на правой стороне лица! Полностью отекший лоб, огромный отек на глазу, переходящий в щеку… Мне даже стало жаль беднягу. Действительно, с таким уродством фото на паспорт можно делать только в профиль.
– Ты, главное, не отчаивайся… Я понимаю, что у тебя трудная жизнь с таким увечьем, но, поверь мне, внешность – это не главное, – тихо произнесла я, стараясь не смотреть на изуродованную половину лица.
– Ты о чем? Я вообще-то нормальный! Это ты меня сегодня с ноги приложила! Теперь неделю точно сходить будет! – возмутился Призрак, ощупывая гематому. – А на целителя денег, как назло, нет… И лекарств нет… Это просто ужас какой-то!
– Н-да… Ну маской прикрой… Я же не со зла… Не я же с тебя трусы стаскивала и за ногу тянула… – ответила я голосом, преисполненным обиды. – И вообще, компресс приложи. Говорят, что лучшим средством является моча.
– Внутрь? – спросил Призрак, явно не подозревая, о докторе Малахове.
– Можно и внутрь… Но лучше наружу… – со знанием дела проинструктировала я. – Главное, не переборщить… И лучше пропаренную … Выводит шлаки и токсины, улучшает биоритмы, чистит организм… Я не пробовала, но многие авторитетные источники утверждают, что результат превзойдет все самые смелые ожидания. Но я бы для верности еще и подорожник приложила.
– А как ее пить? – поинтересовался Призрак, поставив меня в тупик своим наивным вопросом.
Я поднатужилась, но дозировку так и не вспомнила. Блин! Ну не досмотрела я тогда этот занимательный ролик.
– По мере поступления! – авторитетно сказала я. В этот момент я почувствовала себя народным целителем. За пару секунд я уже встала на одну ступень с Малышевой и Малаховым.
– Отложим лечение на потом, а пока приступим к вводному занятию! – сказал Призрак, садясь за рояль.
– А может сразу к выводному? – с надеждой спросила я, глядя, как под ногами ползают черепашки. Вот как им теперь объяснишь, что их друг в оранжевой повязке пал смертью храбрых в кипятке?
– До! – Призрак ударил по клавише. – Давай повторяй.
– До… мой хочу! Кушать и спать! – пропела я, явно промазав мимо ноты.
– Ре! – Призрак взял следующую ноту.
– Ре… монт тебе тут нужен. Иначе и дальше будешь сидеть без работы! – пропела я, глядя, как капают с потолка какие-то нечистоты.
– Ми!
– Ми… кробов здесь, поди, целая куча! Кому охота заниматься в такой антисанитарии?
– Фа!
– Фа… нтом ин опера из зеа… Инсайд май майнд! – пропела я, добавив: – Ту… тру-ту-ту-ту тум! Ой! Я что-то проголодалась! И кому же в ум придет на желудок петь голодный?
– «Рафаэлло» будешь? – спросил Призрак.
– Нет! Я против того, чтобы ты убивал этих милых черепашек! – заорала я.
– Я тебе конфеты предлагаю! Мне тут благодарные ученики принесли. Поздравили… – Призрак всхлипнул. – С Днем учителя! Не забывают… Помнят…
Мне просто зачесалось попробовать «Рафаэлло» местного изготовления! И вот появилась коробка, где лежало что-то, на самом деле похожее на мои любимые конфеты. Я сглотнула слюни и тут же потянула конфету в рот, вспоминая чудесный вкус кокосовой стружки и крема.
– Отряхни его! Ты же не будешь его с плесенью есть? – спросил учитель, сковыривая белую плесень ногтем. Под плесенью, которую я приняла поначалу за кокосовую стружку, была обертка, скрывавшее что-то крайне неаппетитное, мало напоминающее конфету, больше напоминающее какой-то кусок… в лучшем случае… глины.
Я положила конфету в рот и стала медленно жевать. На вкус она была явно не шоколадка, а так, потекшая дешевенькая глазурь вперемешку с сахарной пудрой.
– Пашибо! – сказала я, пережевывая конфету. Нет, все-таки больше похожа на ириску.
– А теперь приступим к занятиям! – строго сказал Призрак, снова садясь за рояль.
– Как ты докатился до такой жизни? – спросила я, присаживаясь на старое кресло без подлокотника, зато с инвентарным номером.
– Я был великим учителем! Ко мне приезжали со всей империи! Но однажды я имел несчастье спросить у одного министра, как рядовой учитель может выжить на такую мизерную зарплату. Тот мне ответил, что я еще достаточно молод, чтобы заниматься бизнесом! Ты представляешь? Бизнесом! Я – почетный учитель года, преподаватель со стажем двадцать лет! Бизнесом! – расплакался мой собеседник.
Я подождала, когда он утрет слезы и продолжит свое повествование. Скрипя зубами и скрепя сердце, Призрак собрался с духом и выдал:
– Я тогда решил взять в аренду помещение… Но это было очень дорого. Единственное, что я мог придумать, так это притащить сюда рояль и силком тащить сюда учеников. Есть, конечно, те, кто идут добровольно. Но последние три месяца у меня не было ни одного желающего, поэтому приходится действовать силовыми методами. Иногда я вынужден брать ученика в заложники, пока мне не принесут оплату за занятия. Вот такой бизнес! А если я в своей жизни умею делать только две вещи – учить и петь? Вот и надеюсь я, что за тебя принесут выкуп. Я уже им записочку оставил, куда деньги положить.
