На сцену поднялся артист в сопровождении других гномов, которые притащили какие-то странные ящики, канистры и прочую утварь. Одет он был в какой-то рабочий комбинезон. Если бы одежда была почище, то он был бы похож на бородатого Супер Марио. Музыканты расселись и взяли первую ноту. Один гном дул в пустые бутылки, другой стучал металлическим прутом по огромному чану, третий грюкал канистрами… Под незамысловатую мелодию Джейг Урдан открыл рот, и я почувствовала, что сейчас тоже встану и начну что-то носить и таскать. Из приличных слов были только предлоги, а к музыке, в общепринятом понимании, это имело очень отдаленное отношение. Чтобы не цитировать его творчество и не вызывать ужас у читателей, я постараюсь осторожно пересказать смысл песни. Первый куплет был посвящен тому, что все, мягко говоря, молокососы, у которых руки растут из дряблой попы. Второй куплет раскрывал умственный потенциал невидимого собеседника. Третий куплет был больше похож на угрозу, а четвертый заканчивался словами «делайте сами, раз такие умные!», правда, в более забористых выражениях с характерным сплевыванием на сцену.
Песня окончилась, зал выдохнул с облегчением, а потом разорвался аплодисментами. Браво! Брависсимо!
На сцене появился Джио и подошел к Джейгу Урдану, который, красный как рак и запыхавшийся, как вскипевший чайник, сплевывал под ноги.
– У вас есть возможность сказать нечто очень важное, и вас услышит вся империя… – произнес радостно орк.
– Я… хочу… передать… привет… моей… бригаде! И сказать… им… на… всю империю… что если они еще раз … то я им!.. – Джейг Урдан сделал характерный жест, и все сразу поняли, что конкретно имел в виду гном.
Ха! Если так пойдет и дальше, то у меня есть все шансы! Ик! Да чтоб тебя!
– А мы провожаем нашего участника за кулисы и встречаем нового! Точнее, новую! Легкая, как ветер, нежная, как суфле… Мариэль Мэрло… – радостно воскликнул Джио. – Много лет назад, когда Мариэль была совсем маленькой, ее чарующий голос привлекал птиц со всей округи. Самую высокую ноту в своей жизни она взяла в тот день, когда случайно повстречалась с драконом, который в полной мере оценил ее вокальные данные, раз мы имеем счастье лицезреть ее на этой сцене! Мариэль работает учительницей анатомии в бедной эльфийской школе. Поскольку школа очень бедная, в ней почти нет учебников, поэтому Мариэль приходится все показывать на себе… Встречайте – Мариэль Мэрло!
Красавица вышла на сцену в серебристом платье и грациозно поприветствовала зрителей. Вслед за ней на сцену поднялись два эльфа, которые, краснея от натуги, тащили огромную вызолоченную арфу. К арфе подсела невзрачная эльфийка и взяла первую ноту. Еще три красавицы встали на подпевку.
Облизнув губы и взмахнув ресницами, Мариэль начала петь. Я плохо помню, о чем была песня… Я даже не помню, на какой мотив, потому как все мое внимание буквально прилипло к певице. Она не просто пела, она показывала всю песню. Изредка я ловила слова «посмотри в мои глаза», «прикоснись к моим губам», «проведи рукой по шее» и дальше все в том же духе, но уже спускаясь все ниже и ниже. По этой песне зрителям представилась возможность изучить анатомию исполнительницы, которая под конец второго куплета начала медленно снимать с себя платье, дабы еще более детально ознакомить всех присутствующих со своим суповым набором. Зал боялся шелохнуться. Платье упало к концу третьего куплета, обнажив роскошное нижнее белье, которое соблазнительно сидело на идеальном теле.
Хм… Если развивать мыслю дальше, то можно спеть и про печень, и про почки, и про селезенку. «Поцелуй меня в печень!», «Ласкай мои почки!», «Укуси меня за аппендикс!» (и желательно отгрызи его!) Короче, полная диагностика в стиле доктора Хауса. Я представляю, сколько мужчин сейчас снова хотят сесть за школьную парту! Но поскольку время было ограничено, а внутренних органов исполнительницы хватило бы на целый студийный альбом, пришлось довольствоваться лишь самыми значимыми частями тела. «У! Биология! У! Биология!» – пропела совесть, вспоминая эпатажный клип, который крутили по телевизору во времена моей юности.
Да… После такого выступления у меня маловато шансов… Кстати, я тоже могу раздеться, однако в моем случае это звучит скорее как угроза, нежели как награда благодарным зрителям. «Ничто так не пугает мир, как всем известный бабий жир!» «Рыбий!» – поправила совесть со знанием дела. «Бабий!» – уверенно заявила я.
В самом конце песни Мариэль сняла бюстгальтер и бросила его в зал, прикрывая руками грудь.
В зале начались драка и давка. Чувствую, что после такого, ее принц на белом коне прискачет к ней быстрее ветра, и, возможно, даже не один. Да у нее сейчас целый факультатив наберется! Некоторые даже на второй год останутся.
– Итак, – сказал Джио, обращаясь к Мариэль. – Что бы вы хотели сказать всем? У вас есть только один шанс!
Мариэль вздохнула, томно взглянула куда-то в даль и страстно прошептала:
– Я жду тебя, мой герой… Мой богатый, сильный, храбрый, красивый… Мы будем вместе. Ты, я и биология…
Стоп! А как же приют для слабоумных деток, которые наше все? Я так не играю!
В этот момент даже я сглотнула, хотя к богатым, сильным, храбрым, а уж тем более красивым я не относилась. Да и гендерные признаки явно не соответствовали целевой аудитории. Аплодисменты не утихали еще минут пять. Медсестру и учительницу в одном флаконе мы уже видели… Осталось посмотреть полицейскую.
– После такого прочувствованного выступления я с радостью объявляю вам нашего следующего участника. Мы сумели порадовать всех мужчин, а теперь пришла очередь порадовать всех женщин! Спаси Хайло! Вся женская аудитория умоляет вас подняться на эту сцену! А пока наш герой поднимается, я немного расскажу о нем. Когда-то давно Спаси Хайло полюбил девушку. Он признавался ей в любви сотни раз, каждый раз подбирая новые слова. По вечерам влюбленный пел ей под окнами серенады, но она так и не ответила ему и вышла замуж за другого. Позже выяснилось, что она была глухонемая. И теперь Спаси Хайло пообещал себе, что всю свою любовь он подарит сразу всем женщинам! Его песни на один мотив, но сколько в них любви! Встречайте!
Спаси Хайло, одетый в роскошный фрак, в сопровождении нескольких музыкантов вышел на сцену. Он сразу встал на одно колено и запел. Смысла у песни особого не было, но зато она, словно пирожное с удвоенной порцией сгущенки, казалась приторной до невозможности. «Моя мясная нарезочка», «моя падшая звездочка», «мой котенок царапучий», «косточка моя обглоданная» и так далее. Не знаю, может быть, я и не женщина вовсе, но что-то песня меня не тронула, зато зал стоял на ушах. Мужья хватали жен за руки, мешая вырваться им на сцену и броситься в объятия этого зеленого ловеласа с буйной фантазией. Меня чуть не стошнило!
В конце песни одна особо ретивая барышня умудрилась взобраться на сцену и побежала навстречу своему счастью, на ходу сдирая с себя одежду. На подлете к исполнителю ее перехватил ревнивый супруг, который выбежал следом и утащил ее, заливающуюся слезами, обратно в зал. Овации сопровождались женским визгом, писком и фейерверком из нижнего белья. Я все прекрасно понимаю, но, когда на сцену прилетели огромные мужские трусы, мне стало страшно за беднягу.
