А в самом центре ее стоял огромный… Как его назвать-то… Помост, скорее всего. Только вот размером этот помост был как двор Вороньего замка. Хочешь – танцы на нем устраивай, хочешь лошадиные бега. Хотя нет, с бегами я переборщил. Но вот столь любимые нашим наставником испытания в мастерстве – запросто.
На этом помосте хватило места всем, и еще свободного пространства было хоть отбавляй. На отдельном возвышении расположился король Эдуард со свитой в пару дюжин человек, чуть поодаль от него стояли, переговариваясь, Тобиас и Генрих. На другом краю помоста с комфортом расположился обнаженный по пояс голый здоровяк в красном колпаке с прорезями для глаз, который водил точильным камнем по лезвию здоровенного двуручного меча. О его профессии мне гадать не приходилось. Кстати, дыба и виселица там тоже имелись. Так сказать – забавы на любой вкус.
– Бегите, – толкнул меня в спину Борн. – Что ты встал, Эраст?
И правда, что я замер? Ну площадь, ну помост, ну палач. Чего из этого я не видел? Тем более что Гарольд уже припустил вперед.
Чем ближе к помосту, тем сложнее становилось пробираться сквозь толпу. Казалось, что здесь собралось полгорода. Похоже, народ в Силистрии любил смотреть на суды, пытки и казни больше, чем работать.
– Да пропусти, – вовсю работал локтями Монброн, пробивая себе путь. – Что? Я тебе сердце вырежу, если еще раз мне такое скажешь! Извините, милая девушка, я не нарочно!
Я двигался следом за ним, время от времени получая тычки под ребра от тех, кого толкнул он. Спасибо, хоть кулаком били, а не нож в дело пускали.
Мы были уже около самого помоста, когда король посмотрел на солнце и громко сказал:
– Однако, полдень. И где же эта парочка, а? Дерье?
– Я отдал распоряжение доставить их сюда, – бодро доложил начальник охраны. – Странно, что до сих пор экипаж с ними не прибыл.
Как мне показалось, там еще противный Скорца что-то говорить начал, но уверенности у меня в этом не было – больно толпа вокруг гудела.
– Мы здесь! – громко крикнул Монброн. – Ваше величество! Мы прибыли! Пробраться к вам не можем!
– Дерье! – приказал король и через пару секунд стражники создали для нас нечто вроде коридора, по которому мы взобрались на помост.
– И как это понимать? – поинтересовался у нас король. – Почему мы все вынуждены вас ждать? Я приехал сюда раньше, чем вы! Я! А должно быть наоборот!
– Мы проспали, – невинно моргая и вызвав этой фразой взрыв народного хохота, сказал Гарольд.
Усиливая эффект, он еще и руки в разные стороны развел.
– Проспали? – переспросил Эдуард, после забавно сморщил нос и тоже расхохотался. – Посмотрите на них! Они проспали.
– Молодые организмы, волнение, напряжение последних дней, – как бы размышляя произнес месьор Отиль. – И еще, мой король, я скажу вам так. В ночь перед судом крепко спят только те, кто уверен в себе и своей невиновности. Посмотрите на этих славных юношей, они выглядят взъерошенными, но спокойными. А вот про тех двоих я бы такого не сказал.
– Это все поэзия, мой дорогой Отиль, – топнул ногой Эдуард. – Поэзия. Но – пора, пожалуй. Чего тянуть? Скоро станет совсем жарко, а выяснить надо многое. Стороны, подойдите ко мне.
Дядюшка Тобиас и Генрих приблизились к креслу короля, встав напротив него с левой стороны помоста. Мы так и остались там, где стояли.
– Мне нужна тишина! – громко сказал Эдуард, и народ тут же смолк. Как видно, его и простой люд здорово уважает, раз так слушается. Потребуй подобное наш раймилльский монарх, так никто бы и внимания не обратил на его слова. – Итак – начнем!
Глава восемнадцатая
– Кто первым говорить станет? – деловито поинтересовался король у сторон. – Мне, по сути, все равно.
– Старший должен начинать, – тут же влез с советом виконт Скорца, обнаружившийся за спиной Эдуарда с остальными придворными. – То есть – достопочтенный Тобиас.
Он явно хотел сказать что-то еще, думаю, вроде «да и веры ему побольше, чем этому юнцу», но не стал. Просто пожевал тонкими губами и замолчал.
– Разумно, – согласился с ним король. – Пусть будет так. Я слушаю.
Было заметно, что дядюшка готовился к произнесению своей речи. Хотя я очень бы удивился, не окажись оно так. Он же не совсем дурак, правда? Потому к этому делу подошел тщательно, с умом. Впрочем – может, и не он, может – Генрих. Но, по сути, это одно и то же.
Я не большой знаток риторики и всего такого прочего, но должен признать – речь была составлена очень и очень грамотно. С неотразимыми аргументами, с намеками на использование магии, причем, возможно, даже черной, и прямыми обвинениями в разнообразных злодеяниях, вроде попытки убить своего дядюшку и брата.
Тобиас даже расстегнул камзол и рванул на груди белую рубаху, после чего потыкал пальцем в почти заживший шрам.
И вообще, его речь очень даже понравилась толпе, поскольку в ней имелось несколько шуток, которые люди встретили смехом, а мудреных слов почти не встречалось. Я же говорю – все очень, очень по уму сделано.
А мы с Монброном даже не обсудили, что он вообще говорить-то будет…
Пока дядюшка Тобиас распинался, я с интересом глазел на все, что нас окружало, в том числе на приспособления для казней. Кстати, тут не только дыба, плаха и виселица имелись. Тут даже было что-то вроде переносной пыточной, я просто сразу ее не разглядел. Там имелось и кресло, полностью утыканное стальными шипами, и «колесо страданий», и «козлы», около которых лежали мешки с песком. Страшная это штука – «козлы». Вроде бы, какой пустяк – деревянный треугольник на ножках, острым углом повернутый вверх. А вот как разденут тебя, как привяжут к каждой ноге по мешку с песком, да посадят на этот острый угол верхом, так все расскажешь, что знаешь и что не знаешь.
Нет уж. Лучше сразу под топор. Хуже пыток только на костре гореть. Да и то – не факт.
По коже пробежал мороз, и я стал разглядывать толпу. И, что приятно, сразу увидел знакомые лица.
Рози, Эбердин и Карл стояли совсем рядом с помостом. Заметив, что я смотрю на них, они оживились, а Фальк даже замахал руками, причем настолько радостно, что локтем чуть не выбил челюсть стоявшему рядом мужчине. Тот было попробовал возмутиться, но глянул на Фалька – и передумал это делать.
Мало того – неподалеку от своих друзей я увидел еще одного своего знакомца, на этот раз недавнего. Причем разглядев его выражение лица, понял, что в том случае если я выпутаюсь из этой переделки, то сразу же попаду в новую.
Это был Унс Два Серебряка. Поймав мой взгляд, он свирепо выпятил вперед небритый подбородок и погрозил мне кулаком. Причем – не шутейным образом, как это иногда бывает, а на полном серьезе.
Вообще-то есть за что. Прямо скажем, поступили мы с ним по-свински. Даже записки ведь не оставили – куда идем, с кем, зачем. Хотя нет, такую писать – дураком надо быть. Но тем не менее.
