Я так запутался в своих мыслях, что прошел мимо офиса «Фонда «Доверие»». Вернулся, окинул взглядом вывеску, витрину. Маша молодец, все сделано идеально. Заказчик будет в восторге, и мы, вероятно, получим новые бюджеты. У двери стоял милиционер с автоматом.
– О! Уже и охрану поставили! Быстро! – Милиционер смотрел на меня не мигая, казалось, даже с удивлением. – Э… Мне сюда, разрешите?
– Заходите, раз так надо.
Мне показалось, или он смеется?..
Я вошел внутрь и замер…
Картина, которая предстала предо мной, смахнула всю философскую пыль, заставив думать о реальных проблемах. В офисе «Фонда «Доверие»» царил настоящий бардак, кого и чего тут только не было… Была Маша – она сидела в углу, пристегнутая к батарее наручниками, рядом расположился наш прораб в таком же незавидном положении. Еще в комнате находилось около десятка милиционеров в форме, пара людей в штатском, три человека в белых халатах, видимо, из «Скорой», разбитая мебель, стены и полы были забрызганы кровью, а венчали «пейзаж» три тела, укрытые белыми простынями. Лиц покойников не было видно, но из-под одной из простыней торчали ярко-красные казаки, которые я видел несколько дней назад. Маша увидела меня, и глаза ее наполнились слезами.
Один из людей в штатском повернулся ко мне:
– Добрый день, юноша. Вы к кому? – Следователь смотрел на меня с нескрываемым интересом.
– Я?
– Вы.
– Я хотел устроиться на работу в «Фонд «Доверие»», прочитал объявление в газете, что открывается офис и на работу требуются секретари… Но тут, как я вижу…
Сыщик осмотрел меня с ног до головы. Думаю, выглядел я после нескольких дней без душа и расчески не очень, одежда же была просто в катастрофическом состоянии.
– Правильно видишь! Думаю, офис не скоро откроется, – следователь хохотнул. – Так что придется тебе другую работу искать, сынок.
– А что тут произошло? – Я сделал пару шагов вперед, чтобы рассмотреть получше мизансцену.
– Стоять! – Следователь проглотил улыбку. – А ну-ка, вали отсюда, шкет, пока я тебя в камеру на пару суток не посадил!
– Извините, простите, я ж не знал… – Я попятился к выходу. Маша хотела что-то сказать, но я посмотрел на нее так, что она прикусила язык.
– И мой тебе совет, двоечник: будешь еще на работу устраиваться – помойся! – Шутка имела успех у пары ментов, которые поддержали ее, заржав.
– Я ж не знал, не знал… – повторял я, как мантру, пока не выскользнул за дверь.
Вырвавшись на свободу, я быстро пошел прочь. Сердце билось так сильно, что, казалось, стук можно услышать на другой стороне улицы. Ноги уносили меня все дальше от злополучного офиса. Я стрельнул сигарету и сел на скамейку у памятника Горькому, закурил, попробовал разложить все по полочкам. Во-первых, было ясно, что денег за работу не видать. Во-вторых, надо как-то выручать Машу и прораба, которые, судя по всему, являются главными подозреваемыми по делу об убийстве господина Наливайко, или свидетелями, или на них повесят еще какую-то ерунду… А если я их не вытащу, то и на меня, вероятно, тоже. А как я их собрался вытаскивать? Во всех пограничных ситуациях я прежде рассчитывал на самого себя. Конечно, благодаря работе и растущему числу заказов я начал обрастать кругом полезных знакомств, но их уровень был не настолько высок, чтобы решить данную проблему… Хотя, стоп. Я бросил окурок на мостовую, вскочил со скамейки и начал судорожно рыться в карманах. Черт! Черт!!! Я ее выбросил! Твою ж… Что делать? Ехать к Белому дому и рыться в куче мусора? Искать иголку… Хотя, там же был записан простой номер, очень простой. Я закрыл глаза, и листок с телефонным номером Серого всплыл в памяти. Я побежал к метро, настрелял мелочи и зашел в телефонную будку. Палец пару раз соскальзывал с диска, я жал на рычаг и набирал сначала. Пошли длинные гудки. Никто не берет трубку. Ну, конечно! Станет он в такие времена сидеть у телефона. Наверняка где-то по государственным своим секретным делам… И почему никто еще не придумал такой телефон, чтобы можно было с собой таскать?.. Я уже вешал трубку, когда что-то зашевелилось на другом конце провода и женский голос произнес долгожданное «алло».
– Алло! Алло! – я чуть ли не кричал в трубку. – Здравствуйте, а можно товарища Нефедова Ивана Андреевича?
В этот момент я вдруг подумал, что сейчас меня пошлют к черту или спросят: «А вы кто такой? Мы таких не знаем!» А может, номер телефона неверный или никакой он не государственный человек этот Серый, а жулик какой-нибудь или педофил, который пытался меня таким образом заманить к себе домой…
– Я вас прекрасно слышу, не надо так орать, – спокойно ответила женщина. – Ивана Андреевича сейчас нет, но вы можете оставить сообщение, я ему передам.
И я оставил сообщение. Рассказал все, как есть, настолько коротко, насколько это возможно. Закончив разговор, я вышел из будки. На Москву опускался вечер, зажглись первые фонари, город преобразился. Это удивительное перевоплощение происходит с ним каждый день. На него выпадали различные испытания, он попадал в руки разного рода руководителей, которые его доводили до разной степени уродства и разрухи. Но по вечерам нищета и неказистые строения растворялись в густом мраке, а вспыхивающие фонари ловко выхватывали из темноты только самое красивое и нежное, что есть в Москве. Вечерний город был мне по душе. Гулять по нему, думать о чем-то или не думать ни о чем – одно из самых высоких наслаждений. Только сегодня на прогулку особо не тянуло. «А мне-то что дальше делать?» – подумал я. Домой? Просто сидеть и ждать? Я решил пойти дежурить у офиса оставшегося сиротой фонда. Я занял позицию метрах в пятидесяти от входа, облокотился на фонарный столб и заодно спрятался за ним. Дверь охранял тот же милиционер, что и прежде. Минут через пять началось какое-то движение. Дверь открылась и из нее начали выносить тела и загружать в машину, припаркованную напротив. Вышел следователь, закурил. Мертвых увезли, вывели живых – Машу и Сергей Сергеича, нашего прораба, почтенного дядечку, который делал с нами уже не первый проект, бросил ради этого работу в каком-то СМУ или ГНУ, где ему не платили зарплату уже полгода. Радовался, что сможет помочь сыну с деньгами к свадьбе. Теперь на его лице была растерянность и желание вернуться в несчастное СМУ. Машка уже не плакала, но тушь была основательно размазана по лицу, из-за чего вид у нее был немного мистический. Ребят погрузили в милицейский «уазик». В эту секунду подкатила вишневая «Волга», резко затормозила, и из нее вышел Серый. Я выкинул сигарету, которую только закурил, и стал внимательно наблюдать за происходящим, что было непросто, учитывая, что уже стемнело, а освещение в то время, даже на центральной улице страны, не выдерживало никакой критики. Серый подошел сначала к одному из милиционеров, которые гуртом выходили из помещения, что-то спросил, тот указал пальцем на следователя. Нефедов приблизился к нему и, видимо, представился – было видно, как он достал из внутреннего кармана какой-то документ. Сначала беседа протекала спокойно, но затем резко перешла в иную эмоциональную плоскость. Следователь махал руками и кричал на Нефедова, тот спокойно стоял, кивал, разводил руками, качал головой. Следователь метался по мостовой как разъяренный тигр, Серый же выглядел совершенно невозмутимым, разве что чуть виноватым. Наконец его собеседник успокоился, по крайней мере перестал размахивать руками, подошел вплотную к Нефедову и что-то, тыкая ему в грудь пальцем, зло говорил, потом подозвал к себе сержанта, дал ему указания, развернулся и стремительно вошел в офис фонда. Сержант, в свою очередь, пошел к «уазику», выпустил оттуда Машу и Сергей Сергеича, снял с них наручники и подвел к Нефедову. Тот усадил их в свою «Волгу», а сам пошел в мою сторону. Неужели увидел?
