– Ты не сможешь, – процедил Бейнар, снимая с пояса секиру. – Брось щит – и я не стану тебя убивать.
– Ты не сможешь, – передразнил его удивительный лекарь.
И ловко сбил нацеленное в ногу острие копья. А от удара секирой он ушел, немного отклонившись назад. И тут же ударил щитом, сбивая новый копейный выпад. Сильно ударил, но копье все же не сломал.
Кольнир понял: легко не будет. Но он справится. В крайнем случае можно будет немного попортить лекарю шкуру. Сам же потом себя и вылечит.
Кольнир усмехнулся собственной мысли и ударил сразу с двух рук: секирой сверху, а копьем справа и вниз. Причем только удар копьем был настоящим. Секирой же свей уцепил край щита и рванул на себя, не позволяя отбить копье, которым Кольнир целил подколоть лекарю ногу.
И лекарь опять его перехитрил. Не стал сопротивляться рывку, отчего его бросило вперед, на Кельнира. Копье прошло мимо цели, а вот край щита на этот раз достал-таки свея.
Тот, конечно, сумел принять его не носом, а краем шлема, но удар прошел знатный, и Кольниру пришлось отскочить, выпустив секиру.
К его удивлению, лекарь подхватывать секиру не стал, оставил лежать на земле.
– Уходи! – повторил он. – Я не буду тебя убивать!
– А я – буду! – угрожающе процедил Кольнир. Нет, убивать лекаря он по-прежнему не собирался. Собственной рукой выкинуть пять марок – глупо.
Он оценил противника и был почти уверен, что справится и без убийства. Немного смущало, что лекарь не взял секиры. Почему?
Противник Кольнира ждал. Стоял между ним и лежащей девкой, которая уже перевернулась на бок и свернулась клубочком. Щитом ее приложило знатно. Когда она очухается, положение может усложниться. Поэтому следует поторопиться. Кольнир двинулся на лекаря, поигрывая копьем…
И тут что-то ударило его в ногу.
Кольнир скосил глаза и увидел, что в ляжке засела стрела. Боли не было. Только небольшое неудобство. Взгляд вправо… Вторую стрелу он отбил копьем, третья бессильно скользнула по шлему. Двое местных стояли у забора и били в него из луков, будто он – дикая свинья, а не хускарл.
Кольнир зарычал от бешенства и устремился к ним.
К его удивлению, кирьялы не кинулись прочь, через забор, хотя между ними и свеем было от силы шагов пятнадцать, а что будет, когда свей пробежит эти пятнадцать шагов, местные наверняка догадывались. Но они не побежали, а продолжали метать стрелы.
Толку от этого было немного. Кольнир легко угадывал, куда эти стрелы полетят, и без труда уклонился. Раз пять. А когда между лучниками и их смертью оставалась лишь пара локтей, что-то со страшной силой ударило Кольнира в затылок.
Свея бросило вперед, и, чтобы удержать равновесие, Кельнир был вынужден свободной рукой ухватиться за лук одного из кирьялов. Тот завопил, попытался высвободить лук, но куда ему. Кольнир налетел на лучника, ударил его головой, краем шлема, с хрустом, в лицо. Выпустил лук, боковым зрением успел увидеть валяющийся на земле щит и даже сообразить, что именно этим щитом его и приложило.
Второй кирьял, вопя от ужаса, скорее от испуга, чем по здравому разумению, спустил тетиву последний раз.
И все.
Кольнир вдруг обнаружил, что не может вдохнуть. Цапнул себя за горло… Горло было в порядке. А вот из шеи, справа, торчал наконечник стрелы.
Кольнир уколол о него палец, и пальцу почему-то было больно. А шее – нет.
«Меня убили, – подумал Кольнир. – Как же так?»
Потом подумал, что надо бы наказать убийцу. Выстреливший уже убегал со всех ног. Но копье Кольнира догнало: вошло точно между лопаток.
Кольнир повернулся и увидел лекаря, который неторопливо шел к нему.
– Помоги, – попросил Кольнир. – Я заплачу тебе. Хорошо заплачу. И не стану продавать…
Увы. Стрела, пробившая шею, превратила разумные, хоть и лживые, слова в бессмысленный хрип.
– Дай мне оружие… – попросил Кольнир, понимая, что все-таки умрет.
Но лекарь не понял. Или не послушал. Быстрым движением он выдернул у Кольнира из шеи стрелу.
Последней мыслью свея было: поймет ли Один, что он, Кольнир, выпустил оружие не просто так, а чтобы отомстить своему убийце?
Глава 26. Монах и смерд
– Не знала, что ты воин, – взгляд Зари полон восхищения. – Как ты бился! Одним щитом! А как ты метнул его! Куда лучше, чем сам свей. Стюрмир не сделал бы это лучше!
Отец Бернар смущен. Он понимает, что для этой девочки только воин и есть настоящий человек. Ей бесполезно объяснять, что человек рожден не для того, чтобы проливать кровь других людей. Она не знает Бога.
– Ты такой сильный и такой быстрый! Почему ты не сражаешься, если ты воин?
– Я был воином, – говорит отец Бернар, осторожно ощупывая ребра под гематомой. – Так больно?
– Ничего… – Заря улыбается. Глаза ее блестят, рот приоткрыт, ровные белые зубки влажно блестят. Это нехорошо, понимает отец Бернар. Раньше она не так реагировала на его прикосновения. Он лекарь. Не воин. Не мужчина. С отцом Бернаром уже случалось подобное. Ничего хорошего от такого ждать не приходится.
– Я должен знать, когда тебе больно и насколько больно! – строго произносит он. Похоже, ребра целы. И еще похоже, что Заря не права. Этот викинг умел метать щит получше, чем сам отец Бернар. Бросок свея был точно выверен: вывести из боя, ничего серьезно не повредив. Очень непростая задача, учитывая, что на Заре была кольчуга и подкольчужник.
Заря лежит на лавке, застеленной плащом. На ней мужские исподние порты с развязанным шнуром, спущенные до лобка, до светлой с рыжиной щеточки курчавых волос. Ее юное тело мало похоже на тела женщин, с которыми отец Бернар делил ложе до того, как принял постриг. Если не считать грудей, в этом теле нет и следа присущей женщинам мягкости. Ее мышцы рельефны и сильны. Особенно те, что связаны со стрельбой.
Отец Бернар не вожделеет к ней. Похоть и убийство – две руки одного демона. Отказавшись пронзать плоть железом, отец Бернар отринул и второе: пронзать естество женщины. Он любит эту девушку, как и все живое, что создано Богом. Не более и не менее. Он любит ее душу. Он мечтает подарить ей Жизнь Вечную, а не жизнь нового человека. Еще одного маленького грешника.
А вот лежащий на соседней скамье Егри не отказался бы возлечь с Зарей. Но никогда этого не сделает.
Егри очень плохо. Не от телесных ран. Эти – заживут. Егри очень стыдно. Они бились за него, но без него. Он – большой и сильный. Он – варяг. Он – воин. Но сейчас он не опаснее улитки. Егри уверен: будь на его месте Ульф, Свартхёвди, Виги, они бы превозмогли жалкую слабость. Они встали бы и сражались. Воина Севера не остановить какой-то там раной. Его можно убить, но пока он жив, он сражается. Без руки, без ноги, с двумя вершками железа в животе. Никакая боль его не остановит.
