Но что она может сделать? Что вообще может сделать слабая женщина, оказавшаяся в окружении озверевших от одиночества и собственной безнаказанности мужчин? Разве что найти себе защитника… Но единственный человек, которого она могла представить в этой роли, забыл о ней…
Шаги за ее спиной, тяжелые, мужские шаги… Она вздрогнула от нового укола страха и резко обернулась.
Неверов шел к ее столику медленно, словно все еще не мог поверить в реальность того, что видел.
— Здравствуйте, Элайн.
Он стоял перед ней неподвижно, и потрясение от их встречи показалось ей вполне искренним.
— Я много раз приходил сюда, в этот бар, мне так хотелось увидеть вас снова…
— Вам стоило всего лишь позвонить.
— Мне казалось, вы избегаете меня.
— Мне тоже так казалось, но у меня по крайней мере для этого были основания.
— Основания? О чем вы?
— Вы теперь капитан, человек, который обязан заботиться о своей репутации. А я — жена гангстера. Вы ведь помните о Тонино?
— Он остался в другом мире. Не было никакого Тонино.
Неверов осторожно накрыл ее руку, беспомощно лежавшую на столе, своей горячей, мужской ладонью и почувствовал, как она вздрогнула.
— Вы чего-то боитесь? Почему вы здесь так поздно, что-нибудь случилось?
— Случилось? Случилось то, что мы не можем вернуться домой.
— Вас это так сильно огорчает?
— Меня пугает перспектива жить среди подонков, наполнивших этот корабль.
— Зачем вы так? Здесь есть разные люди.
— Да, конечно. Но большинство — подонки. Социальный отбор произошел еще при посадке. Обыкновенный, честный человек не может заплатить двенадцать тысяч кредитов за право провести на курорте свободный месяц. У него нет ни времени, ни таких денег.
— И все-таки что-то случилось с вами. Вас кто-то обидел?
— Пока нет, но все еще впереди…
— Кажется, я понимаю. Хотите пожить у меня, пока мы все здесь утрясем?
Ее глаза вспыхнули от гнева, и рука вырвалась из-под его ладони.
— Хорошенького вы обо мне мнения!
— Вы меня неправильно поняли. Капитанские апартаменты достаточно велики, под стать вашим. Там несколько комнат, и они хорошо охраняются. У вас будет собственный ключ. Никто и никогда не войдет без разрешения к вам в комнату.
— А вы представляете, что о нас подумают, какие разговоры начнутся среди ваших и моих людей?
— Никого это не касается, кроме нас с вами. На этом корабле придется забыть о многих условностях, прежде чем мы снова завоюем себе право жить нормально. Поверьте, Элайн, меньше всего мне хочется форсировать события в наших с вами отношениях. Но то, что случилось, Асохин, стрельба на пассажирском корабле, убийства, которые не прекращаются, — все это пока только цветочки. Возможно, нам предстоит пережить гораздо больше. Голод подтолкнет людей к жестокости, и это произойдет в самое ближайшее время. Позвольте мне по крайней мере позаботиться о вас. У меня никого не осталось там, на Земле, и никого, кроме вас, не будет здесь… Вы даже не представляете, как много для меня значит то, что я вас встретил.
Стараясь как-то смягчить непривычную для него серьезность тона, он попробовал пошутить:
— Меня очень беспокоит, что не один я понимаю, какую драгоценность вы собой представляете на корабле, где на сотню мужчин не найдется и двух женщин.
Но шутки не получилось, а в ее глазах появились холодные огоньки.
— Поэтому вы решили поторопиться?
— Скажем так, и поэтому тоже. — Он все еще пытался шутить, хотя и понимал, что разговор у них получился слишком серьезный для таких шуток.
Секунду она внимательно разглядывала его, словно увидела впервые, и он внутренне замер, понимая, как много решается в этот момент.
— Что с нами будет, Степан? Если спасатели, как вы говорите, не найдут наш корабль, во что превратится наша жизнь здесь?
Впервые она назвала его по имени. Он и не знал, что она помнит его. И от этого простого факта мир вокруг стал ярче, а надежда обрести право на нормальное существование возродилась вновь.
— Вначале будет очень трудно — к этому надо приготовиться. Но потом, через какое-то время, на Исканте возникнет новая человеческая колония. Со своими устоями, со своей собственной жизнью. В чем-то она будет даже лучше, чем та, к которой мы привыкли на нашей дряхлой Земле. Хотя бы в том, что мы сами сможем ее строить, сами определим законы, по которым будем жить.
Он думал о тысячах запретов и правил, регламентировавших жизнь любого гражданина Земной Федерации, о миллионах бедняков, влачащих жалкое существование на задворках гигантских мегаполисов, затянутых ядовитым смогом. О том долгом и унизительном пути, который пришлось пройти ему самому, прежде чем он сумел поступить в элитный кадетский корпус.
Неожиданно он понял, что она приняла наконец какое-то решение. Она еще ничего не сказала, но по едва заметным для него одного деталям, по слегка изменившемуся отсвету в ее глазах, по тому, как разгладились горькие морщинки в уголках ее губ, он уже знал, что отныне не будет так одинок на этой до предела набитой человеческим отчаянием железной коробке корабля.
— Ну, хорошо. Будем считать, что мы подадим не слишком дурной пример для нашей будущей колонии. — Она решительно поднялась. — А как быть с моими вещами? У меня нет даже зубной щетки…
— Сейчас уже слишком поздно. Мы пошлем за вещами завтра. Думаю, у меня найдется все самое необходимое.
Он отвел для нее одну из трех комнат, составлявших капитанские апартаменты. Эта, меньшая из всех, казалась ему самой уютной.
Здесь даже была голографическая имитация древнего камина, излучавшая самое настоящее тепло в те редкие дни, когда компьютер не слишком капризничал.
Впрочем, теперь, после того как техники закончили полную проверку и ремонт его каютного агрегата, он мог рассчитывать если и не на его солидарность, то хотя бы на временный нейтралитет в их затяжной борьбе.
Повсюду можно было заметить следы недавно развернувшейся здесь битвы. На полу валялись обрывки цветных проводов, кое-где стояли стенные панели с вышедшими из строя компьютерными блоками.
— У вас что, здесь бомба взорвалась? — спросила Элайн, с удивлением разглядывая весь этот хаос.
— Да нет. Просто ремонтировали компьютер. Техники считают, что уборка не входит в их обязанности — во всяком случае, так было раньше, и никто не успел их предупредить о том, что мир изменился.
— А где тут у вас пульт уборщика?
Он показал ей, испытывая неожиданное удовольствие от наблюдения за тем, как она наводит порядок в этой захламленной и такой совсем еще недавно холодной комнате.
