И она упорхнула с завидной для своей комплекции легкостью, оставив после себя сладковато-приторный запах духов и старого платья.
Я снова взяла чашку кофе. Села за столик и задумалась. Ничего не изменилось. Столько лет прошло, а ничего не изменилось в наших отношениях с Изольдой. Она даже не удосужилась поинтересоваться у меня, свободна я или занята. Зачем? Она и раньше никогда не спрашивала. Разве я могу быть чем-то занята, когда Изольде хочется поговорить со мной? Конечно нет! В душе нарастало раздражение, но я сидела, долго пила кофе и не уходила. Я тоже не изменилась.
Через полчаса я решила вернуться в павильон, где снимали сериал по моему сценарию, чтобы в ожидании звонка Изольды посмотреть, что там происходит.
Снимали сцену на балу. Я нечаянно хлопнула дверью, и помощник режиссера Верочка уже повернула свое сердитое личико, чтобы шикнуть на вошедшего. Но когда она увидела меня, выражение ее лица изменилось. Приветливо кивнув, Верочка лишь поднесла палец к губам. Я понятливо покивала в ответ и пристроилась за столом с аппаратурой, откуда был виден весь небольшой зал.
Моя старая подруга участвовала в массовке. Она гордо сидела у стены и обмахивалась веером. Наверное, в этом и состояла ее роль, потому что ничего больше она не делала. Режиссер снимал дубль за дублем. То ему не нравилось, как выставлен свет, то не устраивала поза главного героя, то героиня забывала слова. В общем, снимали невыносимо долго. Даже я заскучала. Приглашенные танцоры, которым несколько раз пришлось танцевать один и тот же вальс, уже норовили присесть между дублями. У главной героини чуть не началась истерика. Был вечер, а она снималась с самого утра в других сценах и с другой массовкой. Герой стал материться, совершенно не смущаясь присутствующих тут женщин. У него на сегодня была назначена съемка на телевидении, и он боялся не успеть. Всеобщее раздражение охватило почти всех. Только Изольда с завидным хладнокровием продолжала с величественным видом обмахиваться веером и, очевидно, думала о своем. По ее виду и разговору в кафе можно было подумать, что она снимается как минимум в роли второго плана. А на самом деле она просто участвовала в массовке, куда обычно приглашают даже не актеров, а так, людей с улицы, потому что это непрестижно и плохо оплачивается. Неважные, наверное, у нее дела, подумала я, раз она согласилась.
Наконец режиссер прекратил съемку, поблагодарил и отпустил всех, кроме главной героини. Она подошла к нему, и они стали спорить. Режиссер доказывал ей свою точку зрения, она — свою. Героиней была молодая актриса лет двадцати пяти, хорошенькая, хрупкая, с нежным, как у ангелочка, личиком. Но сейчас она приправляла свою речь матом, нервно курила и выглядела отнюдь не ангелом.
— Ты не понимаешь характер своей героини! — настаивал режиссер. — В тексте сказано, что она любит его и боится одновременно. А что ты играешь?
— Я играю так, как надо! — огрызнулась актриса, безуспешно пытаясь открыть бутылку с пивом.
— Дай сюда. — Режиссер взял у нее бутылку и легко, одними пальцами сорвал крышку. — На! Пойми, Настенька, твоя героиня наивная и невинная. Ее страх должен быть явным, а взгляд доверчивым, как у ребенка. И потом, что это за поцелуй? Мне что, учить тебя целоваться?
Настенька запрокинула голову и отпила из бутылки почти треть. «Да они здесь все пьют», — подумала я.
— Поцелуй можно переснять. — Актриса согласно кивнула, остыв после глотка живительной влаги. — Там крупный план. Только скажите этому козлу, чтобы он перед сценой зубы почистил, а то меня чуть не вывернуло.
— Хорошо, договорились. — Режиссер примирительно похлопал ее по плечу и наконец заметил меня: — Мария Николаевна, вы меня ждете?
— Нет-нет, — отозвалась я. — Я жду знакомую.
И я прошла за декорацию, где в полумраке суетились участники массовки. Все — и мужчины, и женщины — снимали с себя костюмы, переодевались, не стесняясь окружающих. В толстой тетке у самой стены я едва узнала Изольду. Она стояла спиной ко мне в одном белье и натягивала на себя платье. Потом расчесала свалявшиеся после парика волосы и, схватив костюм и сумку, повернулась ко мне:
— О! Ты меня нашла? Молодец! Я как раз хотела позвонить тебе. Ты подожди, я сейчас.
Она проворно прошла в зал и обратилась к Верочке. Та указала ей на Тамару, женщину, отвечавшую за массовку. Тамара забрала у Изольды реквизит и подсунула ей ведомость. Потом отсчитала деньги и повернулась к другим актерам из массовки.
— Пошли, — сказала Изольда и, гулко стуча высокими каблуками, направилась к выходу.
После сидения в павильоне серый сумрак на улице показался мне раем небесным. Как они здесь выдерживают, подумала я, ведь целый день проводят в этом огромном холодном помещении. Я пришла сюда на пару часов и еще столько же прождала Изольду, но едва выдержала. А ведь для них это работа! Вон Настя весь день в тонком платье. У них по фильму лето. А то, что на улице минус два и павильон практически не отапливается, это мелочи. Изольда гордо вышагивала к тротуару, проходя мимо стоянки, где я припарковала свою машину.
— Ты куда? — окликнула я ее.
— На маршрутку тебя веду. Надо найти какое-нибудь пристойное место. Не на улице же нам разговаривать!
— Погоди. У меня здесь машина.
Я вытащила ключ и щелчком разблокировала сигнализацию моей серой «мазды». Многие почему-то считали, что эту машину мне подарил муж, хотя на самом деле я сама купила ее, потратив весь гонорар за свою последнюю книгу. Изольда села рядом, и мы поехали к центру города. Я уже поняла, что с деньгами у нее не очень, раз она весь день просидела, обмахиваясь веером, за двадцать долларов, и не спешила ее расспрашивать о жизни. Захочет — сама расскажет. Изольда исподтишка рассматривала машину и меня, стараясь, чтобы я не заметила ее интереса. Я сделала вид, что сосредоточена на дороге, и небрежно спросила:
— Куда ехать?
— Не знаю. В какое-нибудь приличное место.
— Ресторан подойдет?
— Вполне.
Я повезла Изольду в хороший ресторан, расположенный недалеко от нашего дома. Мы с мужем часто бывали там, и метрдотель меня знал. Он приветливо улыбнулся мне, спросил о здоровье мужа и провел нас к моему любимому столику. Потом посоветовал лучшие на сегодня блюда и, пожелав приятного вечера, передал нас в руки молодого услужливого официанта. Все это время Изольда сидела с каменным лицом. Мое явное благополучие повергло ее в шок. Она завистливо осмотрела зал ресторана и, поджав губы, поинтересовалась:
— Ты часто здесь бываешь?
— Это любимый ресторан моего мужа, — уклончиво ответила я.
Проворный официант тем временем принес нам белое вино и разлил его по бокалам. На столе появились холодные закуски.
— Тут, наверное, цены сумасшедшие, — заметила Изольда, залпом осушив бокал и принявшись за бутерброд с икрой.
— Не волнуйся, я угощаю.
— А я и не волнуюсь, — отрезала она. — Ты пригласила, ты и плати.
