Тот взял деньги и сказал:
— Ныне ночью наместник помрет. — Он повернулся к образам, перекрестился.
Воронов скривился.
«Тебе ли молиться, душегуб», — подумал боярин, но промолчал.
Разговор был закончен, и он пошел из дома. Купец не стал провожать его.
Вскоре Воронов вернулся в село, на свое подворье. Вечерело. Кубарь и Горин еще спали. Боярин повелел Мирону разбудить Емельяна.
Пурьяк строгал доски, когда в мастерскую вошла жена.
— Козьма!
— Ну? — Мастер оторвался от работы и обернулся к ней. — Что, Любава? Ужинать пора?
— Ты удивишься, Козьма. К нам Емельян явился.
От неожиданности Пурьяк выронил тряпку, которой сбивал с одежды стружку.
— Кто? Брат мой названый?
— Он самый.
— А чего приехал, не сказал?
— Нет. Поздоровался со всеми, спросил, где ты. Я сказала, что в мастерской, сейчас позову, и пришла сюда.
— Странно. Чего надо Емеле? Он один?
— На починке один. Не знаю, есть ли кто в балке или у дороги в кустах. Пса же мы не держим. Тот почуял бы.
— Не люблю я их. Ладно, ты ступай в избу, накрой там на стол, водки достань. Я у родника обмоюсь, переоденусь и приду.
— Емельян Лане дорогой отрез на сарафан привез, Василию — сапоги, только великоватые.
— Ничего, на вырост. Но ты ступай.
Любава ушла.
Пурьяк дошагал до родника, обмылся по пояс, присел на камень, опустил ноги в ледяную воду. За день они припухли, устали, горели огнем.
«Что привело Емельяна сюда? — раздумывал он. — Договора об этом у нас не было. Деньги за товар, взятый с обоза псковских купцов, он мне передал, больше товара от меня не получал. Соскучился? Это вряд ли. Значит, дело ко мне у Емельяна.
Но какое может быть дело у холопа московского боярина? Или тот сам послал его в Тверь с каким-то поручением, а Емеля решил заодно и заглянуть к названому брату? Наверное, так оно и есть».
Козьма не заметил, как застыли ноги. Он вытащил из воды, начал растирать. В мастерской облачился в чистые портки и рубаху. Как был босиком, так и пошел к избе.
Она была большой, просторной, но бедной. На золото и серебро, спрятанное в тайнике, устроенном в подвале, Козьма Пурьяк мог бы отстроить настоящий дворец. Но он не тратил свое добро, берег, имел на него совсем другие виды.
Гробовых дел мастер вошел в светлицу, широко улыбнулся.
Со скамьи у стола поднялся Горин.
— Козьма! Приветствую тебя.
— Здорово, Емельян.
Названые братья обнялись.
— Каким ветром?.. — спросил Пурьяк.
— Разговор есть, Козьма, но не при всех.
Пурьяк удивился и спросил:
— А все, это кто? Любава, Василий и Лана? Разве они чужие?
— Нет, родные. Я хотел сказать, что есть разговор один на один.
Жена гробовых дел мастера и главаря шайки все поняла. Дети тоже были смышленые, уже взрослые. Они поблагодарили дядьку за подарки и вышли во двор.
— А как же ужин, Емельян?
— Я не задержусь у тебя, Козьма, и поел уже.
— Ничего не понимаю. Объяснись.
Горин с шумом выдохнул и заявил:
— Значит, так, Козьма, раскрыли меня на Москве.
— Что? Как это?
Ключник рассказал главарю шайки о разговоре с Толгаровым.
— Откуда же боярин прознал про наше родство? — спросил тот.
— Гонец вашего боярина Воронова сообщил ему об этом и о купце Сыче.
— Надо срочно в лес уходить, — принял решение Пурьяк, поднялся, но тут же сел на место и проговорил: — Нет, погоди. Коли узнали про меня все и хотели захватить, то спокойно сделали бы это в прошедшие будние дни. Однако этого не произошло. Почему? У тебя на это есть ответ?
— Есть, Козьма. Я приехал сюда по велению своего боярина Толгарова. Со мной был Лавр Кубарь.
— Холоп Воронова? Но что надо от меня боярам?
— Послушай одну историю, Козьма.
— Если ты о кладе, то мне все известно о нем.
Пришло время удивиться Горину.
— И ты уже?.. — начал было он, но Козьма прервал его:
— Нет, я еще не выжил из ума, чтобы нападать на царский обоз.
— Вот так, да?
— А ты как хотел? Одно дело купцы, совсем другое — царь.
— Верные слова.
— Так тебя боярин прислал рассказать мне о кладе?
— Нет. Он просил договориться о вашей с ним встрече. Скорой, срочной и тайной!
— Мне это зачем?
— Не знаю. Но Воронов очень просил. Видать, ты ему нужен.
— Но не он мне.
— А что будет, Козьма, если князь Микулинский проведает, что ты и есть Меченый? Успеешь в лесах схорониться до подхода его дружины? Или сейчас же все бросишь и уйдешь? Воронов вряд ли не продумал такого вот хода дела. А встретишься с ним и узнаешь, что надобно от тебя вельможам. Хотя это уже ясно. Речь наверняка пойдет о том же царском обозе. Да, ты вмешаешься в игру, зато получишь возможность в нужный момент из нее выйти или послать подальше этого Воронова. У него нет тех улик, которые позволили бы тебя схватить.
— Кому они нужны, эти самые улики? Их в пыточной добывают. Но в одном ты прав, Емеля. Коли Воронов прознал, кто я есть на самом деле, то мне следует встретиться с ним, а далее думать, как и что делать. Передай князю, что я буду ждать его через два часа после полуночи у Черного леса и Гиблой рощи, там, где стоит дуб, расщемленный молнией. Пусть явится один. Тогда и разговор будет.
Горин повторил, чтобы запомнить покрепче:
— Через два часа после полуночи у Черного леса и Гиблой рощи, где дуб, в который ударила молния, одному.
— Да!
— Хорошо, передам, Козьма. Ты уж извиняй, что так вышло.
— За что извинять, брат? Вопрос в том, кто меня сдал боярину? Ведь этот пес здесь, где-то рядом, скорее всего в моей шайке. Найти бы его да приласкать хорошенько.
— Коли тебе придется соглашаться на предложения боярина, выстави условия, потребуй, чтобы он назвал изменника, — посоветовал Горин.
Пурьяк внимательно посмотрел на него, ухмыльнулся и сказал:
— Ты прав, Емельян. Он ведь скажет. Что ему до изменника, коли от меня зависит гораздо больше? Так и сделаю.
— Тогда я поехал.
— Может, все же отужинаем вместе?
— Нет, Козьма. Душно у тебя в доме, тяжко как-то.
