— Михай Кривой.
— Он малый молодой, шустрый, быстро добежит до деревни.
— Ты хоть спрячься.
— Зачем? Тут сейчас нет никого.
— А я недавно слышал храп жеребца.
— Этой мой жеребец. Кончай лишние разговоры. Мне до рассвета надо вернуться на починок.
— Жди, — сказал разбойник и ушел.
Прошел час, небо просветлело. Видимость заметно улучшилась.
Наконец-то из кустов, растущих неподалеку, вылез Брыло, ближний помощник Пурьяка, его двойник со шрамами на физиономии.
— Доброго утречка, Козьма! Чего звал?
— Доброе, Игнат. Слушай меня внимательно.
Пурьяк приказал помощнику держать шайку в готовности выйти на горячее дело, проверить оружие. Не исключено, что разбойникам придется биться с целым отрядом, присланным из Москвы. В нем новичков нет, воины опытные.
Брыло выслушал вожака шайки и спросил:
— А чего ради нам сражаться с царской дружиной?
— Ну не для забавы же. Об этом отдельно скажу. Все понял?
— Понял, Козьма!
— Поехал я.
— Дело-то хоть стоящее намечается? — вслед вожаку спросил разбойник.
Пурьяк обернулся и ответил:
— Такого еще не было. После него сможем разойтись кто куда. Все сумеют устроиться на новых местах и жить безбедно.
— Это хорошо. А то гнием заживо в этих болотах. Сам знаешь.
Но Пурьяк уже не слушал, гнал коня к починку.
На рассвете лег в постель. К нему, что-то сонно бормоча, прижалась жена.
Утром двадцатого июля Василий, сын Козьмы, помолился, позавтракал и повез в Тверь готовый гроб.
Вернулся он где-то за час до полудня, весь возбужденный, испуганный, и сразу кинулся к Пурьяку.
— Отец, в Вербеже ночью помер княжеский наместник Коновалов, — заявил парень.
Козьма, распиливавший доски, взглянул на сына и проговорил:
— И что? Наместник страдал сердцем еще с детства. Вот эта хворь его и доконала.
— А я слышал, будто не верит князь Микулинский в то, что наместник сам помер.
— Не верит, ну и пусть. Это его дело. Нам-то от этого что? Ты деньги за товар привез?
— Да, конечно. — Василий протянул отцу монеты.
Тот бросил их в мошну и спросил:
— Что еще любопытного слышал или видел в Твери?
— Отряд московский с небольшим обозом к князю прибыл. Люди говорят, он за тем кладом царем прислан, который на посаде у реки нашли.
— Большой отряд-то?
— Я не видел. Люди говорили, не особо велик.
— Ну и ладно. Распрягай лошадь, ставь в стойло, переодевайся и иди сюда. Будем работать.
— Угу, я быстро.
— Не спеши, я доски еще не разложил.
Ближе к полудню на починок неожиданно приехал сам боярин Воронов. Он поздоровался с Любавой и Ланой, потом пешком направился к мастерской.
— Ты?.. — удивился Пурьяк.
Воронов взглянул на Василия и спросил:
— Сын твой? Помощник растет?
— Да. А чего ему еще делать? Пусть опыта набирается. Ремесло наше востребованное.
— Это да, гробы всегда нужны.
— Ты, боярин, чего по округе разъезжаешь? Прежде такого не было.
— В Вербеже помер Борис Владимирович Коновалов. Князь Микулинский подозревает, что удавили какие-то злодеи его наместника. Он повелел всем боярам проехать по вотчинам, поговорить с народом. Может, кто чего слышал, видел.
— У тебя слуг нет? Приходится самому по буеракам лазать?
— Таков наказ князя.
— Если наказ, то конечно.
Пурьяк прекрасно понимал, что смерть наместника — лишь повод. Боярин приехал к нему по совсем другому делу.
— Вася, принеси-ка нам с дорогим гостем кваса, — попросил он сына.
— Да, отец. — Парень вышел из мастерской.
— Ну и что у тебя? — спросил Козьма.
— Прибыл отряд из Москвы. Двадцать воинов.
— Знаю.
— Откуда тебе все известно?
— Василий утром в Твери был, слышал.
— Понятно. Значится, так. Нынче, завтра и послезавтра отряд будет в городе, назад пойдет двадцать третьего числа сего месяца. По дороге вдоль Черного леса.
— Князь не предупредил воеводу царской дружины о том, что в лесу скрывается шайка?
— Не знаю.
— Ладно. Тебе надо еще одно дело сделать, боярин.
— Ты уже указываешь мне?
— Только ради дела.
— Так о чем речь?
— По окольной дороге, которая идет от села к Гиблой роще, придется пустить небольшой обоз.
— Зачем?
— Так надо. Ты хочешь получить сокровища?
— А сам с Сычом решить не можешь?
— Дмитрия Прохоровича в это дело ввязывать нельзя.
— Кого же я туда пошлю?
— Своих холопов, конечно. Надо-то всего три-четыре телеги да с десяток мужиков. А добро, которое продать можно, у тебя найдется. Пусть оно в возах будет.
— Сгинет этот обоз. Я правильно понимаю?
— Да, ты его больше не увидишь, как и своих холопов.
— А ты мне заплатишь за них?
— Нет, конечно.
— Пользуешься тем, что нужен мне.
— Так сделаешь?
— Когда обоз должен быть у Гиблой рощи?
— Как только царский отряд окажется между ней и лесом.
— Так точно подогнать сложно будет.
— А ты постарайся. Есть ради чего.
— Будет тебе торговый обоз. Значит, двадцать третьего числа. Я в тот день в Тверь уеду, чтобы подозрения от себя отвести. Как все успокоится, встретимся, отдашь то, что сверх твоей доли. И не вздумай играть со мной, Меченый!
— Ты мне в союзниках нужен, а не во врагах. Тем более что будешь повязан кровью.
Боярин ничего не сказал, едва не сбил Василия с ендовой. Он вылетел из мастерской, вскочил на коня и погнал его к своей деревне.
— Чего это он? — спросил Василий. — Чуть ендову из рук не выбил.
— Да ну его. Давай квас.
Глава 4
Боярин Воронов объехал окрестные деревни и починки, коих в последнее время становилось все больше, и отправился в Тверь. К вечеру он вошел в гостевую залу княжеского дворца.
Там за столом сидели князь Микулинский, бояре Семен Семенович Гулов и Андрей Михайлович Старко, воевода крепости Петр Данилович Опарь и Иван Богданович Кузнец, прибывший из Москвы. На столе ендовы с квасом, хлебным вином, чарки, блюда с осетриной, щукой, пироги с зайчатиной, телятиной, пареное мясо, миски с разными похлебками, разломленный каравай пшеничного хлеба.
