Потом боярин представит все так, что будто бы я и навел на обоз разбойников, а после ушел с семьей в лес. Да как же я сразу об этом не подумал?
Вот наместник Вербежа помер. Люди говорили, будто он сердцем с детства хворал. А тут помер. Да как вовремя-то! На другой день шайка Меченого разгромила обозы.
А почему помер? Не потому ли, что знал о замыслах боярина и Меченого, не пожелал идти на кровавое дело? Коли они убрали наместника, то что уж говорить обо мне, холопе!»
Кубарь осмотрелся. Он с семьей проживал на выселках. Рядом никого не было. Кругом стояла тишина.
Даже пес не лаял. Сдох он три дня назад. Лавр завел щенка, но тот был еще совсем малый, спал в сенях.
К подворью ночью тихо подойти нетрудно. Ну а забить семью, — и подавно.
Ведь Пурьяк так и поступит с согласия боярина. Воронов может и не желать смерти своему верному холопу, однако перечить главарю шайки не станет. Слишком много на кон поставлено.
«Надо бежать, — решил Лавр. — Взять коня и уходить. Прямо сейчас, ничего не собирая, дабы жена не встревожилась. В чем есть.
Можно податься к Мартыну Чернопяту, двоюродному брату, в деревню Портаху у Новгорода. Сын его во Пскове сотник стражи, выбился в люди. На деревне переждать, потом отправиться к этому самому Мирко. В Пскове я затеряюсь, не найдут.
Позже можно будет и вернуться, найти верных подельников и ухватить Меченого за жабры».
Во двор вышла жена и спросила:
— Ты чего сидишь-то тут, Лавр?
— Тебе-то какое дело?
— Ножка у лавки сломалась, починить бы надо.
— Мне сейчас в Тверь надо ехать по велению боярина. Вернусь и сделаю.
— Когда же это боярин тебя в город-то успел послать?
— Ты что, баба, по кнуту соскучилась? Много говорить стала и нос свой совать начала, куда не следует. Пошла в избу!
Женщина надула губы и вернулась в дом.
Мешочек с деньгами всегда был при Кубаре. Он оседлал коня и погнал его к дороге на Тверь. За селом всадник развернулся и направился в сторону Новгорода.
Жалел ли он жену с дочерью, зная, что Козьма Пурьяк не пощадит их? Нет. Сейчас, возможно, впервые в жизни Лавр чувствовал себя свободным человеком. А Прасковья и Варька? Такова, видать, их судьба. А от нее не уйдешь, как ни старайся.
Как стемнело, Пурьяк вышел со двора и направился к селу. Перед этим жена попыталась было спросить, куда это он на ночь глядя, но Козьма прикрикнул на супружницу, и та закрылась в сенях.
Версту он одолел быстро, вышел к выселкам. Ночь выдалась темной, тучи закрыли небо так плотно, что не видать было ни звезд, ни луны.
Аккуратно ступая по целине, Пурьяк поначалу зашел в балку и увидел там лошадь с телегой. Боярин сделал то, что от него требовалось. Главарь банды осмотрел кобылу. Ничего, стара уже, но еще послужит год-другой, а потом можно будет и продать на бойню.
От балки до единственного жилого двора было саженей сто. Пурьяк сел в телегу, доехал до изгороди, привязал к ней лошадь, перелез во двор и тут же нырнул за куст смородины.
Из дома вышла баба и направилась в отхожее место.
Атаман разбойничьей шайки быстро сориентировался, проскочил к крыльцу и затаился за ним. Баба пробыла в нужнике недолго. Она вышла оттуда, потянулась и побрела к дому.
Пурьяк сзади схватил ее за горло, повалил наземь. Это была дочь Кубаря. Ночью она выглядела еще страшней. Да уж, настоящая уродина. Девка хотела крикнуть, да не смогла.
Козьма нагнулся к ее уху и спросил:
— Все дома?
В ответ девка лишь захрипела.
Бандит ослабил хват, но поздно. Варька задергалась в судорогах и затихла.
«Надо же! — подумал Пурьяк. — Переусердствовал я, хотя вроде и прижал не сильно. Ладно, теперь этого уже не поправить».
Он опустил дергающееся тело. Девка дома, значит, и родители тоже. Меченый достал из кармана шило, сделанное из длинного гвоздя, пробрался на крыльцо, толкнул створку, поднялся в сени. Дверь в комнату была открыта.
Пурьяк прошел по сеням, у двери остановился, заглянул внутрь и кое-как разглядел лавку со скомканной простыней. На ней скорее всего спала девка.
Между стеной и печкой тянулись полати. Пурьяк подошел к ним и увидел только женщину. Он быстро повернулся, осмотрел все помещение. Лавки у стен, но пустые. На них никто не спал.
От шороха жена Кубаря проснулась и увидела темный силуэт. Еще мгновение, и она истошно заорала бы. Но заточка вошла ей в горло так же легко, как нож в масло. Прасковья дернулась, захрипела. Судороги пробили ее тело.
Козьма выдернул заточку и подумал:
«Выходит, что Лавра Кубаря дома нет. А ведь говорил я боярину, чтобы не отпускал он от себя своего холопа. Но делать нечего. Наверное, почуял беду, понял, что от него, опасного свидетеля, постараются избавиться, и дал деру, бросив семью и добро.
Сбежал, ну и ладно. Удрал от боярина, значит, и люди, которых пришлет сюда царь Иван, не найдут его. Спрячется так, что никто не отыщет.
Надо продолжать свое дело».
Пурьяк вытащил из дома тело Прасковьи, опустил его на землю рядом с мертвой девкой. Потом он загнал телегу во двор, положил на нее трупы, под уздцы вывел кобылу на улицу и закрыл ворота.
Убийца вернулся в дом. Достал кресало, кремень и трут, высек искру, раздул огонек, поднес к нему несколько лучин, взятых со стола. Быстро взялись огнем занавески, тряпки на полатях и лавках.
«Сейчас загорится и все остальное», — понял Козьма и бросился вон из дома.
Когда огонь вырвался наружу, он уже был в лесу, недалеко от реки. Там Меченый распряг лошадь, поднатужился и загнал телегу с телами в черную дыру болота. Бездонная топь жадно проглотила это подношение.
Из сумы, прихваченной из своего дома, Пурьяк достал тряпье и веревки, обмотал копыта лошади и вскочил на нее. Та недовольно фыркнула, но получила пятками по бокам, смирилась со своей долей и пошла по полю.
Вскоре новый хозяин завел ее в стойло, наложил ячменя, налил воды, снял тряпки с копыт.
Грянул гром, пока еще дальний. Со стороны села появилось зарево. Разгорелась изба Кубаря. Послышались чьи-то крики.
Пурьяк прошел в избу, разделся и лег на постель. Тут как раз начался дождь. Он вновь был весьма кстати. Атаману разбойников казалось, что само небо помогает ему. Пурьяк уснул безмятежно, будто ничего и не произошло.
Глава 5
Утром тридцатого июля Дмитрий Савельев отвез беременную жену к родителям. Больно уж скучала она по ним. В добротном доме их радушно встретили князь Остров с супругой и провели в большую светлицу, где уже был накрыт стол. Мужчины сели на скамьи, женщины уединились в соседней комнате. У них, разумеется, были свои тайны.
