Он заставил себя успокоиться, прикинул, следует ли сообщать о новости, доставленной Агишем, Микулинскому и Грекову. Царь вроде как доверял им. Но Дмитрий решил не спешить. Если они прознают про возможность выхода к стану разбойников, то сгоряча отправят туда дружины, прикажут ратникам побить разбойников да забрать клад. Да скорее всего именно так эти вельможи и поступят, дабы показать усердие в службе царю.
Но кто знает, не затопят ли разбойники сокровища в болоте, дабы никому не достались. Им-то терять будет нечего. Этого допустить нельзя. Значит, и дальше надо работать только со своими ратниками, не спеша, основательно и в то же время внешне небрежно, вроде бы формально.
Савельев решил лично встретиться с Козьмой Пурьяком.
«Что-то мне подсказывает, что тот если и не главарь шайки, то очень близкий к нему человек, — подумал он. — А Игнат Брыло — лицо второстепенное. Сейчас мне уже понятно, что он не руководит шайкой. Его выдают за главаря. А вот кто это делает — очень интересный вопрос, на который надо непременно получить ответ.
Начать этот незаметный поиск надо с Пурьяка. А там, глядишь, князь Крылов что-нибудь по боярину Толгарову сообщит.
Боярина Воронова пока задевать не стоит. Он как бы вне подозрений. Пусть чувствует себя в безопасности. Этот вельможа наверняка связан с главарем шайки, но надежно спрятал все концы этих отношений. Его трогать — только себе хуже сделать.
По пути заодно можно будет проинструктировать Бессонова. Для этого придется все село обходить, с многими людьми поговорить. Но ничего, сейчас время работает уже не против меня, хотя пока еще и не очень-то за.
В этом заслуга служивых татар. Это хорошо. Надо будет похлопотать перед государем о награде для них.
Сегодня надо узнать, заполучит ли лекарство Пурьяк, и у кого он его раздобудет. Значит, стоит установить за ним наблюдение. Хотя он уже может быть в городе. Ладно, и с этим торопиться не будем.
В село и починок следует отправиться завтра и взять с собой не более трех человек. Пусть они говорят с людьми. К Гордею, а потом и к Пурьяку я наведаюсь с Осипом Горбуном. Тот целую дружину в случае чего заменит».
Савельев принял такие решения и направился к Грекову. Он вроде бы хотел узнать, что выяснили князь и его бояре. Если играть роль простака, все старания которого не дают никаких результатов, то убедительно, до конца.
Вопрос по снадобью, которое требовалось доставить в лес, решился сам собой и, как оно часто бывает, совершенно неожиданно для Дмитрия. Произошло это перед вечерней молитвой. Савельев шел в свои палаты, собирался переодеться. На пути он встретил человека, которого уж никак не ожидал увидеть. Это был лекарь Гельмут Рун. Тот определенно искал встречи с воеводой особой дружины.
— Добрый вечер, герр Савельев, — сказал немец.
— Добрый, доктор. Ты ко мне?
— Да, мне есть что сказать вам, князь. Я же прекрасно понимаю, что сыском клада руководите вы, а не князь Греков, присланный сюда государем.
— С чего ты это взял, Гельмут?
— Я довольно долго живу на свете и, уж поверьте мне, князь, неплохо научился разбираться в людях. Вы выслушаете меня?
— Отчего нет! Прошу ко мне.
Они прошли в палаты, там немец сказал:
— Сегодня ко мне обратился местный доктор, замечу, герр Савельев, очень способный человек. Он попросил у меня лекарство от острой формы кишечной болезни. Я много изучал этот недуг. Это снадобье применяется редко. Оно облегчает состояние человека, страдающего от переизбытка влажности и миазмов, распространенных на заболоченной местности. Это…
Савельева не интересовало, при каких болезнях помогает средство, понадобившееся местному лекарю. Он хотел выяснить, кто этот человек.
Немец фамилии не помнил, слишком сложная она была для него, иностранца, а вот имя он назвал — Иван. Но самое главное состояло в другом. Гельмут сказал, что это снадобье нужно не самому местному лекарю, а человеку, чей ребенок сильно болен.
Савельев поблагодарил немца, быстро выяснил, кто таков этот лекарь Иван, и послал к нему Бажена Кулика. Тот скоро вернулся и сообщил воеводе, что снадобье купил Козьма Пурьяк.
Данные Агиша полностью подтвердились.
Утром одиннадцатого августа князь Савельев выехал в село Дубино. Трех ратников он отправил по избам, опрашивать местных жителей, сам же в сопровождении Осипа Горбуна направился к подворью боярина.
Тот встретил человека из Москвы приветливо и в то же время настороженно. Но Дмитрий показал, что объезжает поселения чисто формально, исполняя приказ. На предложение Воронова перекусить и выпить вина он ответил отказом и спросил, не происходило ли в селе чего необычного за последнее время.
Воронов чуть подумал и ответил:
— Не считая того, что сгорела изба одного из моих холопов, ничего.
— Что за холоп?
— Да был у меня такой Лавр Кубарь. У него жена Прасковья да дочь Варвара, жуткая уродина.
— А почему ты говоришь «был»? Он что, сгорел в избе?
— Пропал вместе с семейством. Когда мужики растаскивали пожарище, тел не нашли. Может, он сам и поджег дом, дабы бежать из села. Странный человек был, нелюдимый, работник так себе. Вся его семья — одно недоразумение. Я даже и в розыск подавать не стал. Пущай бегают.
— А к разбойникам в Черный лес он податься не мог?
Воронов внимательно посмотрел на Савельева и проговорил:
— Коли он знал тропу к ним, то мог и уйти.
— Значит, бежал. Ладно, это все?
— Больше ничего особенного вроде не происходило. Разве что у меня недавно новые люди поселились. Где-то в середине двадцатых чисел июля пришел ко мне ремесленник Гордей Бессонов, откупившийся от холопства. При нем сын Влас.
— Откуда появился этот Бессонов?
— Из Москвы. У него бумаги в порядке. Дал я ему землицы на отшибе. Это все. У нас, князь, тут скукота.
— Ну да, особенно у Гиблой рощи и Черного леса. Это же твой обоз разорили разбойники Меченого, не так ли?
— Да, было такое. Дело непонятное, темное. Мы не раз обсуждали его у князя Микулинского.
— Ну да, он говорил мне об этом.
— Это был единственный случай, когда разбойники подходили так близко к селу. Раньше они промышляли в стороне, моих людей и добра не трогали. Обозлились на меня, наверное, вот и отомстили мне.
Савельев изобразил удивление и спросил:
— А ты-то чем насолил им, боярин?
— Как же! Я же всегда открыто выступал против шайки, предлагал поджечь лес, да князь Дмитрий Иванович Микулинский не согласился.
— И правильно сделал. Коли пожар двинулся бы по лесам, то и до самого Новгорода дошел бы.
— Но ведь надо как-то бороться с шайкой Меченого. А если он решит на село налететь? Сожгли бы мы лес, так со временем вырос бы новый. Тогда отряд воеводы Кузнеца с сокровищами уберегся бы. А так лес цел, но нет ни отряда, ни сокровищ, ни моих холопов, ни товара.
