— А в чем дело, Дмитрий Иванович?
Микулинский вздохнул, кивнул в сторону Савельева и ответил:
— Думаю, князь нам все объяснит.
Савельев не стал вдаваться в подробности предстоящих действий у Черного леса.
Он сказал только то, что должны были знать тверской тысяцкий и воевода Опарь:
— Объяснять-то особо и нечего. Просто я по пути в Новгород случайно задержал трех мужиков, шедших к Твери. Сам не знаю, почему они показались мне подозрительными. Но было в них что-то настораживающее. Приказал им остановиться, а они в бега ударились. Мои ратники догнали. Оказалось, что старший их тот самый Лавр Кубарь, изба которого сгорела, а семья исчезла. Все считали, что он почуял опасность, сам сжег свое подворье и подался в Черный лес к лиходеям. Но дело было по-другому. Жену и дочь Лавра убил Пурьяк. Кубаря тогда не было дома. Он испугался, двинулся к Новгороду, потом решил отомстить, нашел подельников и пошел с ними к Твери. По пути они и попались. Кубарь здесь будет нужен. Он много чего знает, а душой слаб, обязательно даст показания. Поэтому я и решил доставить его сюда. Обращаю твое внимание, князь, на то, чтобы Кубаря пока никто не допрашивал. Это дело новых следователей, Дмитрий Иванович. Надеюсь, ты меня услышал?
Микулинский пожал плечами и заявил:
— Да кому он нужен-то? Ладно, Дмитрий Владимирович, Кубаря ты доставил. А зачем тебе понадобился воевода Опарь?
— Тоже ничего особенного. До прибытия следствия я не мог не оставить двух своих людей смотреть за Черным лесом. В царской грамоте того не было, но в моей, особой, прописана моя свобода в принятии решений. Ты знаешь об этом, Дмитрий Иванович. Вот этими особыми полномочиями я и воспользовался. Скажу тебе, князь, что в лесу замечено какое-то движение. Что там происходит, мне неведомо. Но разбойники могут попытаться выйти из леса. А посему надо не допустить этого до подхода новых следователей и сильной дружины. Лиходеи должны оставаться в лесу. Для этого достаточно и сил воеводы Опаря. В общем, всего я объяснять не буду, скажу только, что ему сегодня же надо с двумя десятками конных ратников выйти к селу Дубино, вотчине боярина Воронова. Там выставить дозор, который смотрел бы за рощей. Если на опушке, обращенной к селу, появится человек с белым полотнищем и станет махать им, то Петр Данилович должен будет вывести своих людей от села, развернуть их в линию и идти к Черному лесу, обходя Гиблую рощу. Если разбойники выйдут из леса, то появление двух десятков конных, хорошо вооруженных воинов заставит их вернуться в болота. Это нам и надо. В дальнейшем, если такое произойдет, воевода закроет дорогу вдоль Черного леса и станет держать ее до прибытия новых следователей. Их глава определит, что делать дальше. Главное — не выпустить разбойников из леса. Мои люди уйдут с прибытием следователей и дружины. Вот такое задание, Петр Данилович. Ничего страшного и опасного.
— А если лиходеи решат вступить в схватку с нами? — спросил Опарь.
— Ну, Петр Данилович, ты меня удивляешь. Во-первых, вся шайка из леса не выйдет, а у тебя два десятка конных ратников. Во-вторых, ты всегда можешь подтянуть к лесу дополнительные силы.
— Это так, — подтвердил Опарь.
— Есть одно обязательное условие, Петр Данилович.
— Слушаю, князь.
— Тебе надо вывести десятки к селу так, чтобы из Черного леса их никто не заметил, так же скрытно выставить дозор и внимательно смотреть за рощей. Это понятно?
— Да, я все уразумел, князь.
— Ну и хорошо. Я поехал. Мне придется поторопиться. Возвращение сюда отняло время, которое теперь надо будет наверстывать.
— Наверстаешь налегке, Дмитрий Владимирович, — сказал тверской князь.
— Да, постараюсь. Будьте предельно ответственны в части того, что я передал вам. Из-за пустяка я не стал бы возвращаться. Дело важное и очень серьезное. Не будет иконы у государя, многие опале подвергнутся, а кто-то может и головой ответить. Бывайте! — проговорил Савельев, резко поднялся и быстро вышел во двор.
Князь Микулинский тщетно пытался понять, чем же так ценен Кубарь для следствия, что даже он, тверской тысяцкий, не может даже поговорить с ним.
А еще этот приказ воеводе Опарю! Его можно было бы отдать и при отъезде, но он был озвучен только что. Сделал это воевода особой дружины, подчиненный одному только царю. Савельев мог для передачи приказа и гонца отправить. Но явился сам. Князь поступил как простой воин. Да еще объявил, что двое его ратников и сейчас смотрят за Черным лесом. Как же тогда вся особая дружина уходила из Твери?
Князь Микулинский совершенно не понимал, что происходит в городе, вроде бы подчиненном ему. Он понимал одно: большая игра продолжается, но уже без него. Значит ли это, что опала государя неизбежна, поэтому Савельев и отодвинул тверского тысяцкого от серьезного дела? Или он просто не вписывается в игру на завершающем этапе?
От таких мыслей у князя жутко разболелась голова. Он повелел позвать лекаря.
Гельмут Рун дал Микулинскому порошок. Тот проглотил его, запил водой.
— Боль скоро пройдет, но у вас нехорошая бледность на лице, князь, — сказал доктор. — Вам надо меньше работать и полежать в постели.
— Полежишь тут, когда каждый день приносит подарки!
Немец вздохнул и проговорил:
— Да, у вас жизнь слишком быстрая, насыщенная. Такое ощущение, что русские все время куда-то спешат. Хотя и некуда. У нас все по-другому: размеренно, спокойно.
— На Москве так же суетно.
— О! Москва! Там вообще жизнь кипит.
— А скажи мне, Гельмут, ты точно уверен, что наместник Вербежа был удавлен?
— Да, я могу со всей ответственностью сказать, что он был убит. Но почему вы вспомнили об этом? Господин Коновалов похоронен, вместо него назначен другой человек, следствие по этому делу даже не начиналось.
— А потому, Гельмут, что убийца, коли Борис Владимирович действительно был задушен, находится где-то рядом. Возможно, он каждый день приходит ко мне. Кто знает, что у него на уме?
— Вы решили провести свое следствие?
— Я хотел бы знать, кто может быть убийцей.
— Тогда ищите того человека, которому смерть герра Коновалова была не просто выгодна, но и совершенно необходима. Я бы на вашем месте попробовал пощупать связи покойного наместника с боярином Вороновым.
Тверской тысяцкий внимательно посмотрел на доктора и спросил:
— Тебя только на лекаря учили?
Рун улыбнулся и ответил:
— Да, учили меня на доктора, но брат мой много лет занимается сыском, ловит разбойников. Его профессия всегда привлекала меня. Очень интересно знать, как сыщик силой своей мысли находит ту ниточку, которая ведет к преступнику.
— Воронов и Коновалов, — проговорил Микулинский. Да, боярин Всеволод Михайлович оказался главным зачинщиком похищения клада, имел связь с Меченым, главарем шайки. Вечером, как раз накануне смерти Коновалова, Воронов заходил к нему, для чего приехал в Вербеж. Хотя он и говорил, что у него там были другие дела.
