— А ты сдержал бы?
— Да.
— Так я тебе и поверил. И перед государем слово не замолвил бы. Оно тебе не надо.
— Замолвил бы. Но теперь, понятное дело, данное обещание не действует.
— Тогда окажи милость, прибей меня прямо здесь. Ты же не злодей. Избавь от мук.
— Негоже воину добивать раненых. В темнице Твери тебе помощь окажут, отвечать будешь вместе с Меченым. А там как суд царский решит.
— А семья тоже под суд пойдет?
— Уж не знаю, как ваши бабы с детишками жить будут, но их царь не тронет. Они никого не грабили, не убивали. В чем вина детишек, если отец у них кровопийца? Баба тоже за мужа не ответчица.
— Без мужиков они пропадут.
— Не пропадают же те, которые теряют мужей и отцов в сражениях с басурманами или от смертельных хворей. И ваши выживут. Но о них вам раньше надо было думать.
— Вези быстрей в Тверь! Боль невыносимая.
— Нет, Брыло. Мы только начали наши дела. Не так, как договаривались. Я сдержал бы свое слово. Но ты решил пойти на обман. Значит, будешь валяться здесь, покуда мы не выведем из топей ваших баб и детей, не вынесем золото, а главное — икону, которая так нужна государю.
— Не дождется твой государь ни сокровищ, ни иконы.
— Это почему?
— А я двух мужиков в стане оставил. Как увидят вас, так сбросят короба и суму в болото, — сказал Брыло и попытался рассмеяться, но только вскрикнул от боли.
Савельев же сказал:
— Ну что же, тогда я не завидую ни тебе, ни всему вашему стану.
Со стороны донесся голос ратника из отряда Осина:
— Еще один живой! Оглушенный был, да рука посечена. А так цел.
— А ну-ка давай его сюда! — приказал Егор Осин.
Разбойник подошел к нему сам. Вся его одежа была в крови, но повреждения он и в самом деле получил не такие уж и серьезные.
— Кто такой? — спросил у него Савельев.
— Федот Щука.
— Семья на болотах осталась?
— Да. Жена Дина, сын пяти лет и дочь трехгодовалая. А чего?..
— А того, что жалко их.
— Неужто и баб с детьми перебьете?
— Бить их никто не будет, но и из стана я их не выпущу. Это страшнее казни. А ведь могли бы жить, не оставь Брыло на болоте двух мужиков, которые должны утопить сокровища и икону.
— Каких мужиков? Те, что были в болотах, все здесь.
— Точно?
— Да ты сам посчитай. Всего у нас в шайке было тридцать два мужика. Столько тут?
Осину уже доложили, что на дороге лежали тридцать трупов. Еще главарь с этим разбойником. Выходило тридцать два.
Савельев взглянул на Брыло и заявил:
— Опять обмануть хотел! Зачем?
— Затем. Все одно не видать вам сокровищ и икону. Жена моя Авдотья утопит. Я ей такой наказ дал. А она у меня баба послушная.
— Посмотрим. Егор, Гордей! — позвал Савельев десятника и своего помощника Бессонова. — Соберите в кучу трупы. Этих недобитков под стражу. Гордей, передай Агишу наказ выйти на ту сторону рощи и помахать белой тряпицей. Это знак для тверского воеводы Опаря и его людей.
— А они-то нам, извиняюсь, князь, зачем нужны? — спросил Бессонов.
— Баб с детьми принимать станут. Или ты хочешь смотреть, как они биться о землю будут, страдая по мужикам своим?
— Нет уж, избави бог.
— Тогда исполняй приказ.
— Слушаюсь, воевода!
Ратники взялись за работу.
Глава 10
Савельев с Осиным уединились на опушке рощи и начали обсуждать свои дальнейшие действия.
— Как мыслишь, Егор Михайлович, идти нам в лесной стан или нет? — спросил Дмитрий.
— Поначалу надо разобрать проход по одной из двух троп и сразу же предупредить об этом баб, находящихся в стане. А то ломанутся они туда вместе с малыми детишками, да и потонут.
— Это верно. Накажешь своим людям сделать так. Закроешь западную тропу.
— Добро.
— Ну а я с пятью ратниками двинусь в лес по восточной.
— Не мало ли берешь людей с собой?
Савельев улыбнулся и спросил:
— Думаешь, что бабы возьмутся за рогатины и станут оборонять свой стан?
— А что, разве такое не может случиться? Они запуганы, ждут мужей, а тут ты с ратниками. Им сразу станет ясно, что мужиков их побили либо пленили и увели в Тверь, на лютую смерть. Испугаются, тем более что Брыло наверняка застращал баб. Мол, и вас с детьми ждет казнь, если нам не удастся прорваться. За себя бабы не станут драться, а вот за детей своих они с голыми руками на медведя бросятся. Матери все же.
Князь ненадолго задумался, затем произнес:
— Придется мне убеждать их в том, что казнить их никто не собирается.
— Они тебе поверят?
— Думаю, уговорю, а нет, оставлю в покое. Захотят сидеть на болоте, ну и пусть их остаются. Но только если отдадут короба с сокровищами и икону.
— Не так просто будет все это получить, — сказал Осин, взглянул на князя и продолжил: — Дмитрий Владимирович, бабы в лесу не обычные. Все они — разбойничьи жены и дочери. Завидев тебя, могут закрыться в какой-нибудь клети да поджечь себя вместе с детьми.
— Успеем затушить. Дерево на болоте влажное, так просто не разгорится. Собьем огонь, если что.
— Эх, и не знаю, как лучше. Может, двумя отрядами налететь да силой их оттуда вытащить?
— Нет, — ответил Савельев. — Так мы только хуже сделаем. Сила здесь не поможет. Надо уговором действовать.
— Ты тут начальник, тебе и решать, князь Дмитрий.
В это время на дороге объявился тверской воевода Опарь, с ним с десяток ратников. Они остановились у кучи мертвых тел.
— А вот и наши геройские воины.
— Они-то тебе зачем в таком числе?
— У Опаря два десятка ратников и лошадь с телегой. Пусть оцепят дорогу и закроют проход в рощу, чтобы бабы сдуру не вздумали разбежаться. Лови их потом.
— Да уж, это дело неблагодарное.
— Но задание Опарю я сам определю. Ты ступай к своим. Закрывайте западную тропу. Кто знает, вдруг на сухих местах вдоль нее разбойниками запасные щиты заготовлены? Бабы бросят их на топь и пройдут. Вот тогда нам точно по всему полю до самого села за ними бегать придется.
— Добро, сделаю.
Савельев подошел к Опарю и сказал:
— Приветствую тебя, воевода!
Опарь выглядел растерянным. Он видел дружинников Савельева и Осина, которых здесь никак не должно было быть.
