— Попроси ее, чтобы забрала к себе баб и детей, пока жители не устроили самосуд, за который тебе придется отвечать головой, князь. Да помощь в монастыре оказать надо. Хворых много, есть и дети.
— Я решу этот вопрос.
— Еще вот что. В стане разбойников осталась старуха. У леса пасутся кони, домашний скот. Старуху надо силой доставить в монастырь, коней и скот перегнать туда же. Для этого используй ратников. После чего вели им сжечь все на острове, щиты разобрать. Троп к этому разбойничьему логову не должно остаться.
— Добро, Дмитрий Владимирович, сделаю.
— И немедленно, князь, до приезда следователей.
— Прямо сейчас займусь этим.
— А покуда повели народу разойтись.
— Да, князь.
Дмитрий вошел к себе и с немалым удивлением увидел в комнате гонца князя Крылова.
— Петр, ты? Откуда и зачем? Как ты прошел во дворец, что Микулинский не узнал об этом? Или ему известно о твоем прибытии?
— Приветствую тебя, славный воевода, князь Дмитрий Владимирович Савельев! — с улыбкой проговорил гонец.
— И тебе долгих лет! Ты на вопросы-то мои ответь.
— Отвечаю по порядку. Откуда я? Вестимо, из Москвы, от князя Крылова Юрия Петровича. Зачем? Дабы передать тебе наказ государя. Как прошел во дворец? При таком столпотворении сделать это было нисколько не сложно. Знает ли тверской тысяцкий о моем прибытии? Нет. И не должен знать, покуда ты не исполнишь наказ государя.
— В чем наказ?
— Государь был уверен, что особой дружине удастся выполнить задание. А когда Юрий Петрович Крылов передал ему твою просьбу заменить людей Осина, он понял, что работа по кладу близится к успешному завершению. Посему и послал меня к тебе. А передать велел следующее. Коли сокровища, а главное — икона у тебя или в кремле, то тебе не надо дожидаться приезда царских следователей. Ты должен забрать разбойника Меченого, боярина Воронова, клад и икону, потом вместе с десятком Осипова покинуть Тверь. Сделать это следует скрытно. Князю Микулинскому, коли у него возникнут вопросы, ответить одно: таково повеление государя. Более никаких речей не вести, а самому тысяцкому наказать держать в тайне ваш уход.
— А скажи, Петр, с чем связана эта спешка?
— С тем, князь, чтобы обеспечить безопасность сокровищ и иконы. Государь полагает, что найдутся и другие злодеи, желающие овладеть золотом и иконой. Это может быть не шайка местных разбойников, а куда более серьезная сила.
— У Ивана Васильевича есть данные о том, что кто-то готовит еще одно похищение клада?
— Нет. Но государь привык просчитывать все до мелочей. Разве он не прав, поступая так?
Савельев погладил бороду и ответил:
— Конечно, таких негодяев может найтись много. Тем более что теперь, после похищения клада шайкой Меченого, о нем знают все встречные и поперечные не только в Твери, но и на Москве. Петр, государь, конечно же, прав.
— Тогда думай быстро, как устроить тайный выход дружины с ценным грузом.
— Это я сделаю. Икона со мной. Забрать короба, вытащить из темницы Меченого и Воронова — дело недолгое. Выйти сейчас, когда князь Микулинский ожидает прибытия следователей, тоже будет несложно. Если что, я успею его предупредить, наказать, чтобы лишнего не говорил, но вот как нам идти? Слишком уж многим людям было известно, каким путем пойдет дружина Ивана Кузнеца. Ты знаешь, чем это закончилось.
Емельянов поднялся и сказал:
— Государь подумал и об этом. — Он достал из-за пазухи свиток, протянул Савельеву. — Здесь, князь, начертан путь, по которому следует идти тебе и Егору Осину.
Савельев развернул свиток, посмотрел на ломаную линию, проведенную по чертежу, и спросил:
— Государь предлагает нам идти так?
Емельянов ответил:
— Он не предлагает, Дмитрий Владимирович. Это приказ. Идти только так!
— Значит, этот путь определил сам Иван Васильевич? Ого, через Старицу, удельное владение князя Владимира Андреевича, двоюродного брата нашего государя!
— Только так, Дмитрий Владимирович. Далее на Волоколамск, но не заходя в город. Вы обойдете его через большое село Глебово и двинетесь на Москву.
— Почему нам велено обойти Волоколамск?
Гонец пожал плечами.
— О том не ведаю. Наверное, на то есть свои причины.
— Остановки в Старице, у Жуковки и у села Старое, которое в дневном переходе от Москвы. Крюк получается немалый, более пятидесяти верст. Спокойная стоянка только в Старице, на подворье удельного князя. Остальные в поле и в бору. А это не постоялые дворы. Придется еду с собой брать. Что по срокам?
— Погоди, Дмитрий Владимирович, еще не все насчет пути.
— Говори, Петр.
— В десяти верстах от Москвы дружина Осина должна пойти прямо, а ты двинешься к Воробьево, где встретишься с Иваном Васильевичем. Там произойдет передача клада, главаря шайки, продажного боярина Воронова, а главное — бесценной иконы. На чертеже это не отмечено. Мне велено было на словах передать.
— Понятно.
— Но Осин до времени не должен знать, что вам предстоит разойтись у Москвы. А теперь по срокам. Нынче шестнадцатое августа. У Воробьево тебе следует быть до наступления темноты двадцатого числа. Там тебя будет ожидать сам государь всея Руси.
— Для клада, пленных и припасов придется купить на посаде две лошади и пару телег. Те, что есть, брать не следует. Выход с ними из кремля будет слишком заметен. А вот их приобрести скрытно не получится.
Гонец улыбнулся и сказал:
— Об этом велено было позаботиться мне.
— И что?..
— Пошли пару ратников на торговый посад, к купцу Евдокиму Стренину. Лошади и телеги у него во дворе стоят. Стренин не ведает, для чего они. Воинам следует одеться попроще и сказать купцу, что они от Петра Емельянова, рязанского торговца.
Савельев рассмеялся и спросил:
— И давно ты стал рязанским торговцем?
— Нынче с утра и уже перестал им быть. Но тебе…
— Петр, я знаю, что мне делать.
— Понял, князь, молчу.
— А ты останешься здесь до приезда следователей?
— Нет. С вами пойду. Но для этого мне надо так же скрытно уйти из города. Посему, покуда народ не разошелся, двину сейчас и буду ждать вас у Гиблой рощи. Ее, как ни крути, не объехать.
— Хорошо, будь со стороны, ближней к Черному лесу.
— Уразумел.
— Добро. Если у тебя все, то иди.
Гонец князя Крылова покинул палату Савельева.
Дмитрий же князь прошел до Осина, смотревшего, как обустраиваются на отдых его ратники:
