– Я тоже мальчик, – удивился Брет и подмигнул темнокожей воительнице, что сидела напротив Гледы. – Но, наверное, слишком худой мальчик.
– Ты что? – повернулась к отцу, который был еще мрачнее, чем три часа назад, Гледа. – Все не можешь успокоиться из-за Брана Вичти?
– Нет, – почему-то безучастно произнес Торн. – Какая-то беда надвигается.
– А мне кажется, что все будет хорошо, – прошептала Гледа. – Хотя, какой-то лед в сердце. То ли после подземелья, то ли после менгира. Я прикасалась к нему. Но почти ничего не почувствовала. Все будет хорошо, папа. Крепость Опакум никогда не была взята врагом, а фризов не так уж и много. К тому же Хопер сказал, что раньше рассвета штурм не начнется. Да и то вряд ли. Сначала обязательно будут переговоры. Кстати, где он?
Гледа обернулась и тут же заметила, что вместо Брета рядом с ней уже сидит Хопер, а Брет виновато и как будто разочаровано выглядывает из-за действительно окаменевшего Сопа.
– Я здесь, – кивнул Хопер. – Прости, Гледа, но тебе пока придется терпеть мое присутствие.
– Я потерплю, – вздохнула Гледа. – Ты же терпишь?
– Что я терплю? – не понял Хопер. – Это довольно приятно, следовать за привлекательной девушкой. Жаль, любоваться тобой не могу, приходится озираться.
– Я не об этом, – шепнула Гледа. – Ты так смотришь… на Амму. Как будто она дорогой тебе человек. Если что, ничего не думай на Раска. Он хороший. Я его давно знаю.
– Я его тоже давно знаю, – улыбнулся Хопер. – Хотя Амма и в самом деле дорогой мне…
Внезапно загудели трубы, да так, что витражи в окнах зала задребезжали. В окружении стражников появился король Триг, и рядом с ним шли Хода и граф Стахет Вичти.
«После пира – погребение», – вдруг сжалось сердце у Гледы, и она почувствовала, что слезы подкатывают к ее глазам.
– А Хода-то, Хода! – поднимаясь вместе со всеми гостями, прошипел издали Брет. – Вот разоделся-то!
Хода и в самом деле был наряжен во все новое и, кажется, жутко неудобное одеяние. Во всяком случае бархат его куртки топорщился на локтях, а порты не годились для того, чтобы с ходу запрыгнуть в седло. На лице Ходы застыла недовольная гримаса.
– Почему никто не садится? – прошептала Гледа.
– Потому что это торжественный пир, – прошептал в ответ Хоппер. – Здесь почти нет вельмож, только те, кого король посчитал необходимым отметить, ну и его друзья и лучшие слуги. После того, как начнется осада, многих можно будет не досчитаться. Вон, видишь, Ло Фенг и Рит, да и Кенди, что стоит напротив нас, и прочие воины – они все спасли самого короля. А вы спасли его сына.
– Брана Вичти нет в зале, – заметила Гледа.
– Он не так глуп, как кажется, – холодно отозвался Торн Бренин.
– Тихо, – выпрямился Хопер. – Король будет говорить.
Король Триг остановился посередине зала, оглядел склонивших головы приглашенных и топнул ногой, заставив всех выпрямится.
– Я призываю никого не склонять головы, пока мы не выйдем с победой из предстоящей битвы, – произнес он. – Никто не должен преклонять передо мной колено, пока мы не выйдем с победой из предстоящей битвы. И сегодня мы собрались не для того, чтобы устроить радостную пирушку, но и не для того, чтобы справить тризну по самим себе. Сегодня мы собрались для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Возможно, кто-то посмотрит мне в глаза последний раз. Возможно, я не посмотрю в чьи-то глаза больше никогда. Но я должен увидеть каждого. Сегодня здесь, а завтра я пройдусь по стенам. А теперь я позволю себе обойти каждого в этом зале.
И Триг в сопровождении Ходы, Стахета Вичти и стражи двинулся по залу. Гледа поежилась. Ей вдруг и в самом деле показалось, что под высокими потолками опакумской трапезной сгущается какая-то беда. Между тем каждый шаг короля сопровождался радостным гудением и восторженными криками. Спутники Гледы возбужденно переглядывались. Только ее отец и Ло Фенг оставались как будто безучастны, да Соп стоял окаменевшим столбом.
– Он хочет подойти к тебе, Гледа, – прошептал на ухо Гледе Хопер. – Как видишь, он в первую очередь подходит к тем, кого считает важнее других.
– Гледа Бренин, дочь своего отца, – улыбнулся, подходя король Триг и, взяв Гледу, которая успела преклонить колено, за плечи, поставил ее на ноги. – Я же сказал, хватит поклонов. Не зря Хода восхищается тобой, Гледа. Не красней сын, можешь забыть ту гебонскую принцессу, из-за которой ты поссорился со своим дедом, как страшный сон. Гледа Бренин прекрасна. Я вижу, что этот тот редкий случай, когда я готов с тобой согласиться. Рад тебя видеть, девочка, за этим столом. И сожалею, что тебе пришлось оказаться в столь опасном месте. Так, а где твой верный телохранитель, Хода?
– Вон он стоит, – ответил пунцовый от смущения Хода и скорчил виноватую гримасу Гледе. – Только не стоит его трогать, он еще от объятий Коронзона не отошел.
– Этот кардинал словно осенняя птица, – усмехнулся король, подходя к опустившемуся на одно колено Сопу. – В преддверии зимы готов выклевать каждый плод в саду. Я рад тебя видеть, Соп. Тебе пришлось нелегко, но, благодарение богам и твоим усилиям…
Король не договорил. Стоявший на одном колене и преклонивший перед его величеством голову Соп вдруг вскинул перед собой руку и всадил Тригу в живот кинжал. Король охнул, пошатнулся, но Соп уже стоял и как будто в полном спокойствии тянул кинжал вверх, словно хотел распустить королевские потроха на лоскуты. Гледа оказалась рядом первой. Она неожиданно легко отшвырнула в сторону зазевавшегося стражника и взметнула меч. Клинок ее матери вошел в горло Сопа как в подгнившую тыкву. На одно мгновение Гледе показалось, что на лице телохранителя Ходы проявился ужас, но он тут же обмяк и завалился на стол. На него сверху тяжело повалился и сам король. И только тогда столбняк, охвативший гостей короля рассеиваться.
– Король мертв, – произнесла склонившаяся над телом Филия.
– Король мертв! – выкрикнул и зарыдал, удерживая на коленях голову отца, Хода.
Глава двадцать восьмая. Хода
«Не ступай в воду – унесет,
Не жги дров – сгорят…».
Из поучений Клана Теней
Ходу короновали той же ночью. В суматохе, в ужасе, в отчаянии, в злобе перевернули всю крепость, но сыскали лишь одного трясущегося парня в монашеском балахоне, который от страха спрятался под столом тут же, в трапезной. Им оказался Вай, именно так окликнул его седобородый берканец Торн Бренин. Монах явно не жаждал выступать на скорой церемонии поручителем Храма, но выбора у него не было, к тому же Торн пару раз встряхнул бедолагу за шиворот, и вскоре Вай уже голосил в главном замковом зале, перелистывая страницы Каменного завета и вознося дрожащим голосом величальные гимны к восшествию на престол. Хода, бледный и едва держащийся на ногах, стоял у замкового алтаря словно тень самого себя. Медленно оглядывался, смотрел на Торна Бренина, на его дочь, которая крепко держала под руку наследного принца, словно боялась, что он упадет, на своих недавних спутников, на бледного, как выбеленная бумага, верзилу с именем Эйк и потерявшего от горя весь лоск Мушома, на окаменевшего Стахета Вичти, на Ло Фенга, на Рит, на Кенди, на судорожно натирающего собственный загривок Стайна, на всех, кто оказался в этот час в трапезной, и кто остался рядом с ним, несмотря на случившееся.
