— Дружище ты мой верный, — ласково сказал папа, — я и не думал, что тебе будет так тяжело… Придётся придумать что-нибудь другое.
Папа попросил у Ларса большие сани-волокуши для перевозки брёвен. Грузовик медленно ехал домой и тянул за собой нагруженные сани. Ему было гораздо легче. Но теперь грузовику казалось, что он очень похож на обыкновенную крестьянскую лошадь.
«Если бы эта глупая корова хоть понимала, что мне приходится переживать ради неё», — думал грузовик.
Смотри, какие тяжёлые брёвна, — сказала мама бабушке, когда последнее бревно уже было доставлено на место. — Здесь столько работы, что, по-моему, хлев будет готов ещё не скоро.
Конечно, за один день его не построишь, — согласилась бабушка.
— Ты думаешь? — спросил папа и хитро посмотрел на неё.
Папа ведёт себя загадочно
В тот день, когда было решено собирать хлев, папа удивил всех. Сразу после обеда он поднялся и сказал:
— Ну, идём посмотрим, не сможем ли мы сложить хлев до наступления ночи.
— Да он рехнулся! — прошептала бабушка. — Кому ж это под силу сложить хлев за один день?
На дворе поведение папы стало ещё более загадочным. Он широко распахнул ворота и строго-настрого запретил их закрывать до самой ночи.
— Ещё неизвестно, может, кто-нибудь придёт к нам, — сказал он.
Так и оказалось: вскоре пришёл Хенрик, а вместе с ним Хюльда и крохотное существо, которое звали Анна-Офелия.
— Я захватил с собой всю семью, — сказал Хенрик. — Мне очень хочется, чтобы Анна-Офелия посмотрела, как строят хлев. Чем раньше она увидит, как люди работают, тем лучше.
— Господи, что же это я делаю? Совсем забыл! — воскликнул вдруг папа.
— Что ты забыл? — удивилась мама.
— Забыл, что на сегодня у меня назначена репетиция в духовом оркестре шофёров. К сожалению, я никак не могу её пропустить. Начинайте без меня, а когда я вернусь, посмотрим, что у вас получилось. — Он схватил свой тромбон, выбежал за ворота и скрылся в лесу.
Все онемели от удивления. Никто ничего не мог понять. Мама опомнилась первая:
— Мне очень жаль, но я даже не знаю, что и сказать. Вы все столько помогали нам… Вот и сегодня пришли, чтобы помочь, а он взял да ушёл. Я ничего не понимаю, но это на него не похоже. Может быть, он просто переутомился? Конечно, мы без него ничего делать не будем, и не надо больше приходить помогать нам, раз он так себя ведёт. Мама чуть не плакала. Мартин погладил её по руке и сказал:
— Не огорчайся, мамочка, мы с тобой.
— Через сто лет всё забудется, — сказала бабушка, которая всегда говорила эту фразу в подобных случаях.
— Ерунда! — заявила бабушка Уле-Александра, кипя от негодования. — Этого ещё не хватало: сдаваться так быстро из-за того, что он удрал от работы. Сейчас мы будем сами строить хлев! Сколько надо человек, чтобы поднять одно бревно? Где бревно номер один?
— У меня пятое, — сказала Марта.
— У меня второе, — сказал Мадс.
— На первом сидит мой дедушка! — закричал Уле-Александр. — Дедушка, встань-ка!
Дедушка поднялся, и под ним действительно оказалось бревно номер один.
— Все вместе мы его, конечно, поднимем, — сказала Хюльда. — Давайте сядем на корточки по обе стороны бревна и поднимем его по счёту «раз-два-три». Хенрик, скажи нам, куда его надо положить?
— Раз-два-три! Ура! — закричала бабушка.
Ох какое тяжёлое было это бревно, но, когда люди работают сообща, им всегда легче.
— Так, чуть-чуть вправо! — командовал Хенрик. — Теперь бабушкин конец немного заносим влево! Остальные стоят на месте. Три шага вперёд — и тихонько опускаем! Раз-два-три!
Теперь уже «ура!» закричали все. Только Хенрик задумчиво смотрел на множество брёвен, разбросанных по двору. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, что мужество покидает его.
— Может быть, мы одолеем сегодня ещё одно бревно? — нерешительно спросил он.
— Что за разговоры? Конечно! — воскликнула бабушка Уле-Александра.
Все снова присели на корточки перед бревном, на котором была написана цифра «два». Но как только они оторвали его от земли, Самоварная Труба залилась громким, отчаянным лаем. Она даже села на задние лапы, подняла кверху мордочку и завыла.
— Да перестань ты! Не мешай нам работать! — прикрикнула на неё бабушка.
— Вы слышите? — воскликнул вдруг Мортен, который крутился рядом и делал вид, что он тоже несёт бревно.
— Слышим, у Самоварной Трубы очень красивый голос, — сказала мама.
— Да я не про Самоварную Трубу, а про музыку!
— Сюда, сюда, немного правей, — перебил Хенрик Мортена.
— Это трубы и барабаны в джунглях! То есть в нашем лесу! — закричал Мортен.
Хенрик громко командовал, все тяжело дышали, но теперь уже и они слышали музыку. Это были барабаны, трубы, кларнеты, тромбоны. Целый духовой оркестр. Музыка звучала всё ближе и ближе. Казалось, будто каждая ёлка в лесу изо всех сил трубит в трубу.
— Музыка идёт сюда! — Мортен задыхался от волнения. — Вот они! Здесь, на нашей дороге!
Все оцепенели с тяжёлым бревном в руках.
На лесной дороге замелькали блестящие медные трубы; их несли большие сильные люди. У всех за спинами висели рюкзаки, а самый последний нёс в руках маленькую ёлочку. Стройной колонной они прошли в ворота, остановились перед домом и, стоя по стойке «смирно», доиграли марш до конца.
