– Привет, это я.
Это была Оксана.
– Как ты узнала этот номер?
– Спросила у Гали.
– Ты спросила у нее мой номер?
– Ну да. Как тебе твой новый кабинет?
Андрей посмотрел на стопки газет.
– Нормально.
– Ты долго еще будешь в редакции?
– Не знаю. Жду, пока позвонят из типографии.
– Я сейчас приеду.
– Зачем? – не понял Андрей.
– Просто хочу тебя увидеть.
– Лучше не надо. Твой… Новиков здесь.
– Ну и что. Наверняка он сидит на верстке и играет в «Лайнс». Я еду.
В этот момент дверь открылась и заглянул Новиков.
– В типографии какие-то проблемы, – сказал он, – поезжай, разберись.
Андрей положил трубку.
Глава 25
Лариса не задавала Железняку вопросов. Строго говоря, они уже давно ни о чем не разговаривали. У нее была своя жизнь, у него – своя. И обоих это устраивало. Она о чем-то догадывалась, но держала свои догадки при себе. Он тоже кое о чем догадывался и тоже держал свои догадки при себе. Динамическое равновесие. Вооруженный нейтралитет.
Черный джип остановился перед шлагбаумом. Из будки вышел охранник в камуфляже, посмотрел на номер их машины, потом шлагбаум поднялся.
Еще минут десять они ехали через лес, потом выехали на поляну, посреди которой возвышалась шестиметровая стена, похожая на стену средневекового замка. Джип остановился перед воротами. В стене открылась небольшая дверца, из которой вышли два охранника. Они были вооружены автоматами, и с ними была собака. Они сверили номер машины со списком, осмотрели днище машины, пересчитали пассажиров.
Потом ворота отворились, и джип въехал в цитадель.
Здесь было всего три дома – трехэтажный дом, в котором жил сам хозяин, двухэтажный гостевой дом и домик для прислуги.
Железняк и Лариса никогда здесь не были. Когда-то, в начале девяностых, они однажды были на даче у Курашова. Тогда это была обычная интеллигентская дача – деревянный домик, банька, пруд.
Лариса равнодушно смотрела на ухоженный сад, а Железняк не скрывал восхищения.
– Однако поднялся твой братец, как я погляжу.
Лариса пожала плечами и ничего не ответила.
У входа в дом их встретила женщина лет пятидесяти. Она вежливо, но без улыбки поздоровалась с ними и предложила Ларисе пройти в сад, а Железняка проводила в библиотеку.
Железняк и женщина вошли в огромный холл, прошли по коридору, увешанному плакатами из старых советских фильмов, и вошли в библиотеку.
Это был довольно большой зал. Назвать это комнатой было бы трудно. Вдоль стен стояли шкафы с книгами. В основном это были старинные книги.
– Подождите здесь, – сказала женщина и вышла.
Железняк огляделся. Камин, диван, стол с зеленым сукном, потолок, покрытый дубовыми панелями. Казалось, здешнюю обстановку бережно перенесли из какого-нибудь европейского дворца, построенного в шестнадцатом веке. Возможно, так оно и было.
Железняк наугад взял одну книгу с полки. Незнакомый автор, название латинскими буквами. Железняк открыл книгу и увидел, что внутри – чистые страницы. Он поставил книгу обратно на полку, взял соседнюю книгу, открыл – то же самое. Библиотека была фейком, пустышкой, декорацией.
– Я знаю, что ты делаешь.
Железняк оглянулся, захлопнул книгу и вернул ее на полку. Перед ним стоял Курашов. Это был крепкий молодой человек, такие в советское время делали блестящую комсомольскую карьеру. Собственно, Курашов и начал с комсомольской организации на родном заводе. Марксизм он изучал внимательно, но выводы делал свои. Ему удалось войти в доверие к старому директору завода Юганову и убедить его после акционирования передать акции офшорной компании, зарегистрированной в штате Делавер, Соединенные Штаты Америки.
Через два года после этого во время очередного собрания акционеров, когда рабочие, многие из которых имели небольшие пакеты акций, привычно проголосовали за Юганова, два безликих молодых человека, представлявших компанию «Волоковецкая сталь ЛТД», проголосовали за Курашова. У «Волоковецкой стали ЛТД» было в управлении около трехсот тысяч акций, у всех работников завода вместе взятых – меньше двадцати тысяч. Узнав о результатах выборов, Юганов встал, взял свой пиджак со спинки стула и вышел. Через два дня он умер от сердечного приступа.
– И что же я, по-твоему, делаю? – поинтересовался Железняк. Курашов был в белой рубашке с закатанными рукавами. Волосы у него были растрепаны, как будто он весь день хватался за голову. Возможно, так оно и было. Курашов приблизился.
– Ты перекрываешь мне кислород, жаба ты финансовая.
Железняк рассмеялся. Курашов нахмурился.
– Я что, сказал что-то смешное?
– Финансовая жаба – да, это смешно.
– А вот мне не смешно. Мне нужны деньги. А денег нет.
– Продай дом.
– Глупости, – сказал Курашов. – Во-первых, его никто не купит. Во-вторых, никто не сможет заплатить за дом быстро. В-третьих, это совсем небольшие деньги. В масштабах завода – хватит продержаться полдня в лучшем случае.
– Правильно ли я понимаю, что у тебя возникли финансовые проблемы?
– Вот только не надо вот этого! Это ты мне устроил финансовые проблемы.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Все ты прекрасно понимаешь. У тебя есть рычаги влияния на «Трастовый банк». Все началось оттуда. Это ты устроил. Я пока не понимаю, как именно ты это сделал, но ты это сделал.
– И зачем, по-твоему, мне это делать? – Железняк скрестил руки на груди.
– Нет, Саша, это неправильный вопрос. Я знаю, зачем ты это сделал. Ты сейчас работаешь в связке с Касселем. И вместе с ним вы копаете под меня. Ему нужен мой завод, а тебе… я не знаю, что тебе нужно. Может быть, Кассель пообещал сделать тебя губернатором?
Курашов внимательно посмотрел на Железняка.
– Угадал? Нет? Может быть, он пообещал забрать тебя в Москву? Угадал, – удовлетворенно сказал Курашов, – меньше чем на зама не соглашайся.
Железняк не отвечал. Он стоял, смотрел на Курашова и ждал, что тот скажет дальше.
– Глупо будет, если ты все это затеял только для того, чтобы получить должность начальника отдела. Дадут тебе кабинет три на четыре, секретаршу и пятерых подчиненных. И оклад долларов триста. Кассель прижимист.
Курашов подмигнул Железняку. Кажется, он развеселился.
– Снимешь однушку в Бибирево, будешь ездить по утрам в метро. В перерыве будешь обмениваться сплетнями с коллегами у кулера. А вечером будешь сидеть в своей однушке перед телевизором, потягивать пиво и чувствовать себя королем мира. Еще бы, я живу в Москве! Ты этого хочешь?
