Маслов вздохнул. Кажется, он думал о чем-то своем. Именно поэтому он не заметил небольшое движение, которое сделала его пациентка. Это было всего лишь чуть заметное движение указательного пальца. Но это было первое движение, которое Нина сделала самостоятельно за три года. На это стоило обратить внимание. Возможно, если бы Маслов заметил это, не произошли бы все дальнейшие события, уничтожившие его карьеру и превратившие его самого в жалкого калеку, достойного сочувствия. Но он был слишком погружен в свои мысли и не заметил того, что его пациентка его слышит.
– Нина, ваш ребенок жив, – сказал он наконец, – ваша дочь осталась жива. Вам не удалось довести ваше покушение до конца. Я разговаривал с нянечкой. Она проснулась от какого-то звука в детской комнате. Возможно, вы слишком громко стукнули дверью или задели ногой кровать. Нянечка подошла к открытой двери детской. Она увидела, как вы кладете подушку на лицо своего ребенка и давите обеими руками. Нянечка кинулась, чтобы остановить вас, но в этот момент вы потеряли сознание и упали на пол. После этого вы впали в оцепенение, из которого уже не выходили до настоящего момента. Но я хочу, чтобы вы знали – вы не успели нанести вреда вашему ребенку. Девочка жива. Я не знаю, где она находится сейчас, но она жива. Я даже не знаю, как ее назвали. Ее забрал ваш отец. Он несколько раз приходил к тебе в палату. Нянечка очень хорошо его запомнила. Говорит, такой, с большими глазами. Найти человека в наше время не так сложно. Я найду твоего отца и поговорю с ним. Возможно, мы сможем привести к тебе сюда твою дочь. Сейчас ей должно быть три года. Самый лучший возраст. Первые слова…
Маслов заметил, что от волнения опять перешел с пациенткой на ты. Это ничего. Это было допустимо. Главное, чтобы пошло на пользу.
Но нет.
Пациентка Нина Шарова была непробиваема. Она никак не отреагировала на новость о том, что ее дочка, которую она пыталась убить, осталась жива и что девочку забрал ее отец. Во всяком случае, внешне не отреагировала. А что творилось в этот момент в ее душе – этого не знает никто, кроме ее самой.
Нужно время. Ничего. У него есть время. Так думал Маслов, но он не знал, что время уже на исходе. И очень скоро все выйдет из-под его контроля.
Маслов провел в палате еще несколько минут, потом вышел из палаты, запер ее и отправился домой.
Он шел по набережной, где уже зажигались фонари, и думал о том, что он хорошо сегодня поработал. Пусть у него не получилось разговорить Нину, но теперь он знает, что делать. Он найдет ее отца и заставит его привести дочку Нины в палату. Он верил в то, что встреча с девочкой все изменит. Потому что больше ему не во что было верить.
На другом берегу мужской баритон исполнял романс под акустическую гитару. Глупые, банальные слова любви. Маслов представил пожилого ловеласа, лысеющего, в потертых джинсах. Поет, закрыв глаза. А рядом сидит по уши влюбленное существо и не сводит с него глаз. После такого пения ему наверняка обломится.
Фу, какая пошлость. Маслов поморщился. И вдруг поймал себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы Нина сейчас шла рядом с ним. Чтобы он мог снять свою куртку и набросить ей на плечи. И чтобы ее маленькая ручка была в его руке.
Конечно, Маслов прогнал эту мысль. Но не сразу.
Глава 27
Железняк и Лариса возвращались домой поздно ночью. Новый водитель, имени которого не знал ни он, ни она, вел джип аккуратно и уверенно.
– Устала? – спросил Железняк жену. Та чуть заметно улыбнулась.
– Да, немного. Ты заметил, какой Антон был напряженный?
– У него проблемы на работе.
– Что-то серьезное?
– Пока непонятно.
– Он просил тебя помочь?
– Можно и так сказать.
– И ты ему поможешь?
Железняк пожал плечами.
– Постараюсь, но тут не все зависит от меня.
Лариса вздохнула и посмотрела в окно.
– Я бы хотела, чтобы вы подружились.
– Я бы тоже этого хотел, – сказал Железняк. Прозвучало это не очень убедительно.
– Включите музыку, – попросила Лариса водителя. Тот включил радио и попал на новостной блок.
– В расследовании покушения на директора «Меркурий-банка» появилась новая информация, – сказал молодой задорный мужской голос. – Как мы уже говорили раньше, один из нападавших был убит охранником Железняка…
– Мне переключить? – спросил водитель.
– Нет, – сказала Железняк.
– Да, – сказала Лариса.
Рука водителя зависла в воздухе над приемником.
– Как сообщает в только что вышедшем номере областная газета «Север», второму нападавшему удалось скрыться. Если следствию удастся установить его личность и задержать его, возможно, удастся установить и заказчика нападения, – продолжал диктор.
– Переключи, – разрешил Железняк.
Водитель покрутил ручку настройки и нашел музыку. Какую-то развеселую попсу.
Лариса посмотрела на мужа.
– Ты слышал?
– Да уж, – сказал он.
– Ты будешь искать этого человека? – спросила она.
– Нет, – сказал он, – милиция пусть ищет. Мне и без того забот хватает.
– Что же ты такого страшного сделал, что тебя хотят убить, – сказала Лариса.
Это не был вопрос. Это была констатация факта.
В мелодию, которая звучала по радио, вплелась еще одна мелодия. Железняк не сразу понял, что это его мобильный телефон. Мобильник фирмы «Нокиа» он купил полгода назад. Он стоил как подержанный автомобиль, а звонки обходились по доллару за минуту. Однако возможность сделать звонок в любую минуту себя окупала. Ну и, конечно, приятный бонус – восхищение окружающих, для которых человек с мобильником был как будто каким-то посланником из будущего с миелофоном и лазерным бластером. Правда, никто никогда не звонил Железняку на мобильник. Просто потому, что никто не знал номер.
Железняк достал телефон из сумки и не сразу вспомнил, какую кнопку нужно нажать, чтобы ответить на звонок.
– Это Кассель, – раздался в трубке голос миллиардера.
– Слушаю вас внимательно, Борис Михайлович.
– Тут есть информация, что второй нападавший ушел. А ты говорил, что твои люди убрали обоих.
– Я перепроверю.
– Перепроверь, сделай одолжение. Если этот второй всплывет, он может навести на Басова.
– Я понял.
– Нельзя это допустить.
– Я понял.
– Помощь нужна?
– Нет. Я справлюсь сам.
– Уверен? Могу прислать своих людей. У нас есть специалисты…
– У нас маленький город. Любой чужой человек будет заметен.
