Кстати, внимание: обращаться с этими царскими грибами надо тоже с большим уважением — нельзя замачивать рыжики и белые грузди на трое суток! Это непоправимая ошибка! Непоправимая — потому что эти деликатесные грибы от подобного обращения теряют аромат и вкус. Замочить их можно часа на три, и то только для того, чтобы отмыть въевшийся песок и частички земли. А потом в холодную засолку!
Путают белый груздь, конечно, со скрипицами — сухими твердыми белыми грибами, как две капли воды похожими на белые грузди. Но стоит взять их в руки, как тут же понимаешь — обознался! Это — самозванец!
Микологи тоже не могут прийти к согласию — в этом груздевом семействе кто-то еще выделяет осиновый белый груздь (хотя это та же самая скрипица, которая растет в симбиозе с осинами, как и подосиновик), кто-то выделяет еще белый подгруздок. В общем — путаница. Со съедобностью — тоже. Уважаемые авторы совсем запутались, скрипице они дали условную съедобность, а вот осиновый груздь, по их мнению, оказывается несъедобен.
Скорая грибная помощь
«Целый день пробегал по лесу в поисках пернатой дичи. И зря. Только вспугнул стайку вальдшнепов да промазал по огромному селезню, который в панике помчался по заросшей ряской протоке. Ну и ладно.
Зато набрал целое ведро роскошных молодых белых груздей, а перед этим не удержался — поднял несколько скрипиц — не выбрасывать же! С этой добычей и отправился домой, вернее, в охотничий домик, который снимаем с женой каждой осенью, чтобы всласть побродить по осеннему лесу — она в поисках грибов и ягод, я — за дичью. Сбросил сапоги, с наслаждением принял душ — какое облегчение для усталых замученных стоп! И пристроил ноги перед камином, греться… И тут пошло-поехало! Грибок. У меня он хронический, а обостряется, когда долго в резиновой обуви проводишь. Ну вот и опять — трещины, пузырьки между пальцами — зуд неимоверный! Я и чесал, и подпрыгивал, и водой мочил — все равно зуд! Дома в квартире я в таких случаях тут же выжигал место зуда йодом — наносил слой за слоем, пока кожа не пропитывалась и не становилась коричневой. Сначала проходил зуд, а потом, как на удаве, сползала кожа и грибок отступал. А здесь йода нет! И аптека в 40 км. Жена чистила рядом грибы и наблюдала за моими мучениями, потом сказала: давай попробуем соком млечным прижечь, она где-то читала, что это молочко все бактерии подавляет. Взяли скрипицу — там сок горче, сначала я кусочком гриба места расчесов как следует промазал. Защипало ужасно — но помогло! Меньше стал зуд. Затем кусочек ткани жена пропитала соком, и я эти полоски между пальцев пристроил и пошел спать. Заснуть смог без проблем, кожа горела, но ужасного зуда не было. А утром и зуда не стало. Через три дня таких процедур грибок утихомирился. А жена стала молочком груздей сводить папилломы под мышкой — и тоже успешно. Засохли и отвалились.
Грибник и охотник Петр Семенович Карташов».
Бабка Мурыська — грибная спасительница
«В войну в нашей деревне была такая целительница бабка Мурыська. Жила она одна в большой избе на краю деревни, и у нее в палисаднике всегда росли самые красивые цветы. Остальные деревенские цветы не жаловали, им бы под окном репы побольше понасадить или винную ягоду, а она георгины выращивала, и золотые шары, и еще какие-то у нее были красивые цветы. А на подоконниках и герань была, и столетник, и фуксия. Мурыськой прозвали ее дети — на самом деле она полькой была по имени Мария, Марыся. А мы ее как кошку называли — Мурыськой. Она не обижалась, добрая была. Она был молодой женой поляка-приказчика в помещичьей усадьбе, он ее перед революцией из Кракова привез. Самого его революционные солдаты сразу к стенке поставили за сокрытие барских сокровищ, а жена в это время рожала — видно, побрезговали пристрелить.
Она так и осталась в деревне. К ней, когда она в поместье жила, всегда деревенский народ за лечением приходил — она и перевязывала, и роды принимала. Так и повелось — вместо фельдшера была. Даже в колхоз силком ее не записали, а попросили медпунктом заведовать. В войну в этом медпункте уже ничего не было — ни зеленки, ни йода, ни бинтов. А она все лечила — травами и грибами. Хорошо их знала. Моя бабка рассказывала, что многих спасала — на гнойные раны накладывала повязки с порошком из черных груздей, раны заживали. Поила при тифе отваром чаги, дизентерию лечила настойкой мухомора и трутовиком. А пятилетнюю дочку бабки (мою тетку) спасла от отита. Та от крика надрывалась, из ушей гной тек. А Мурыська ей уши чагой промывала и мазь туда закладывала из смеси млечников — горькушек, волнушек, черных груздей, порошок из которых смешивала с нутряным свиным салом. Вылечила девочку. И слух хуже не стал. А еще бабка рассказывала, скольких она вот этими грибами баб-рожениц вытаскивала из горячки. Отпаивала отваром сухих груздей.
Умерла она сразу после войны — похоронка пришла на сына через неделю после победы, когда она уже ждала его возвращения. Сердце разорвалось от горя.
Букенина Анна Петровна, Брянская обл.».
Золушка из военного городка
«До войны это было. Году в 34-м — мне тогда как раз в школу надо было идти в третий класс. И была у меня тетка, а ей было уже лет 26. Бабушка ее обижала, все „перестаркой“ называла, дескать, засиделась на нашей шее в девках. Кругом женихов море (мы жили рядом с военным аэродромом Шаталово), летчики уже всех девок по деревням подобрали, а наша Груша и здесь сплоховала — даже плохонького окрутить не может.
А тетка моя молодая и действительно никого не могла окрутить — стеснительная была, да и хоть лицо и миловидное было, а все в прыщах. Да и глаза — вроде большие, зеленые, а реснички чахлые, с рыжиной. На танцы в Клуб летчиков вроде весело собирается, а оттуда приходит — плачет. Опять все танцы стенку подпирала, никто не пригласил. Вот как-то и пошли мы с ней к одной старушке знахарке аж за 15 км в деревню. Я-то налегке, а Груша с корзинкой с яйцами свеженькими да шматком сала — за услуги рассчитаться. Ноги все сбили, пока добрались, а обратно даже не дошли — под кустиком продремали до рассвета, потом домой пошли. Но такая трудная дорога дала свои результаты — бабка не поскупилась на совет, что делать Груше — как прыщи вывести и как ресницы сделать длинными и пушистыми. А делали эти лекарства мы с Грушей сами, правда, напрочь я забыла, какие грибы она рвала — я-то из муравейников яйца доставала. В общем, скажу, а там сами разберетесь, какие грибы — яйца муравьиные она давила вместе с грибами, которые как раз в это время около муравейников растут, добавляла сало свиное нутряное и мазала веки, а лицо протирала водочной настойкой из белых груздей. И ведь похорошела — лицо смуглое у нее было, а без прыщей просто бархатным стало. А ресницы цвет не поменяли — но из рыжих стали золотыми с отливом и аж до лба касались. Я это хорошо помню, потому что Грушу год не видела — меня тогда в санаторий туберкулезный отправляли. А вернулась — теткой залюбовалась. Замуж она вышла уже лет тридцати, за зеленого офицерика лет ее на 7 моложе. Так его ее изумрудные глаза да золотые ресницы в плен взяли. И хорошо прожили целый год — как раз до войны. Потом он был сбит в первом же бою, в первые месяцы войны, а Грушу угнали немцы в Германию, там она и сгинула. Вот такая грустная история. Этот рецепт мне не пригодился — я красавица с детства была, ни единого прыщика, ресницы как опахала. А вот прочитала вашу газету и вспомнила такую историю.
