Попав наконец в кабинет к главе фирмы, Поль спрашивает себя, не ошибся ли он дверью, — перед ним мужчина семидесяти лет…
Мы все несем в себе стереотипные представления о «пожилых людях».
Их воспринимают как «старых», говорят об отвисшей груди, о трудностях с эрекцией; никто не представляет себе сексуальную жизнь после шестидесяти пяти лет.
Обращаясь к человеку старше семидесяти пяти, люди обычно стараются говорить громче и использовать простые слова, как в разговоре с ребенком. Те, кому за семьдесят, могут понять, как такое отношение в конце концов воздействует на представление человека о самом себе.
У тех пожилых людей, которых я сам встречал и о которых говорил выше, есть нечто общее: они не идентифицируют себя с этими представлениями. Они, кстати, редко говорят о своем возрасте, а в разговоре больше касаются своих дел, интересов, планов. Они оставили без внимания унизительные для них представления и слова и остаются сосредоточенными на своих желаниях, своей жизненной энергии.
В Йельском университете (США) профессор Бекка Леви изучает влияние культурных стереотипов на интеллектуальные и физические способности людей в последний период жизни. Она констатировала, что в тех культурах, где принято видеть старение в позитивном свете (как в Китае или Японии), наблюдается меньше расстройств памяти.
В исследовании
[98], проведенном в 2003 году, ей удалось показать, что стереотипы напрямую влияют на функциональные показатели.
У себя в лаборатории она сначала измеряла показатели памяти у лиц старше шестидесяти пяти лет и то, как они ходят.
Затем на экране компьютера она показывала им слова, которые сменялись так быстро, что мозг не успевал осознанно их регистрировать. После этого тесты выполнялись заново.
После показа таких слов, как «мудрый», «культурный», «наставник», память у пожилых явно улучшалась, и они начинали двигаться быстрее. Зато такие слова, как «упадок», «маразм», «развалина», «потерянный», ухудшали память, и ходили пожилые люди после них медленнее…
Когда моему другу Никосу, психиатру, исполнилось семьдесят лет, он написал очень хорошее стихотворение. Он говорит «прощай» всем тревогам своей молодости, непрестанному беспокойству о том, найдет ли он свое место среди людей, своей привычке оценивать окружающих, чтобы измерить их силу. Он приветствует мягкость, благодарность, способность легко доверяться другим, которые ощущает теперь в себе.
А заканчивает он с сожалением: «Ах, почему мне не было семьдесят лет всю мою жизнь!» Спасибо тебе, Никое, за то, что ты показал нам другой путь, отличный от стереотипов.
Январь 2007
Психиатрия будущего
Ощущение такое, будто я неожиданно оказался в медицинской клинике будущего. Доктор Грег Сигл руководит лабораторией нейробиологии эмоций в Питтсбургском университете (США). Сейчас он разговаривает с молодой женщиной, страдающей депрессией. Вместо того чтобы расспрашивать Александру о ее состоянии (как это делает любой хороший психиатр, желающий разобраться в истории болезни), он показывает женщине результаты сканирования ее мозга, указывая на участок, который у нее явно чересчур активен. Речь идет о миндалине. Она скрыта в глубине нашего эмоционального мозга — эволюционно самой древней его части. Это та часть мозга, которая присутствует уже у рептилий. Она не обладает способностями к сложному анализу, присущими коре. Но зато именно она первой воспринимает зрительные образы, звуки, запахи, ощущения, поступающие к нам извне. Остальной мозг еще не в курсе того, что было воспринято, а она уже запускает мгновенную эмоцию: страх, гнев, ярость. Миндалина — это часовой тела: она всегда на страже, ее задача — следить за любыми признаками угрозы и подавать сигнал тревоги, когда это нужно.
Но у Александры (как и у большинства пациентов в депрессии, с которыми работает доктор Сигл) миндалина стала слишком чувствительной, вероятно, из-за ран, нанесенных жизнью. Стоит таким пациентам прочесть слова, напоминающие об их неприятностях, как миндалина бьет тревогу. Слова «слабый», «неудавшийся», «неспособный» часто служат таким спусковым механизмом.
Так же действуют слова «покинутый», «одиночество», «смерть». Александра описывает доктору Сиглу, как ее мозг вхолостую работает над тем, что ее волнует. Начав думать о конфликте с сестрой или о груде дел в офисе, она уже не может перестать прокручивать в голове неприятные мысли. Она прекрасно знает, что это бесполезно, но никак не может остановиться.
Грег Сигл показывает ей другую зону ее мозга, которая работает не так, как надо, — лобные доли. Эта зона отвечает за контроль над эмоциями и за представления о будущем, именно она позволяет отказаться от немедленного удовольствия (к примеру, от шоколадки) ради более абстрактной и отдаленной цели (в данном случае — стройной фигуры).
Как показывают результаты сканирования, у Александры (и других пациентов с депрессией) эта зона функционирует вполсилы.
В результате вкладывать энергию в проекты, ориентированные на будущее, становится гораздо труднее, а сдерживать гиперактивность миндалины, реагирующей на малейшие признаки негатива, — все более и более проблематично. Тогда у Александры появляется ощущение, что она не может ни поставить заслон своим черным мыслям, ни вообразить более позитивное будущее
[99].
Когнитивная терапия уже давно показала свою эффективность при депрессии
[100].
Сначала она выявляет «автоматические» разрушительные мысли, столь характерные для депрессии:
«я ни на что не гожусь»;
«у меня не получится»;
«все равно мне никогда не везет».
Затем пациенту предлагают взглянуть на себя со стороны, как на человека с такими мыслями, вместо того чтобы воспринимать их непосредственно и буквально. Ведь это всего лишь мрачные мысли. Отражают ли они реальные факты? Разве это нечто большее, чем просто сильно преувеличенные обобщения? Что бы мы сказали подруге или сыну, если бы они столь жестоко обвиняли себя? Почему же эти обвинения должны быть ближе к истине, если они касаются нас самих?
Овладевая умением отстраняться от самообвинений, провоцируемых легковозбудимой миндалиной, мы постепенно укрепляем наши лобные доли, подобно тому как укрепляют мышцы, заставляя их работать. А когда лобные доли станут более активными, они смогут взять ситуацию под контроль, успокоить миндалину и позволить нам снова смотреть на будущее с уверенностью.
