Говоря с врачом об этих своих заботах, Мартина вдруг отдала себе отчет, что ведь больна-то она, а не ее близкие! Врач мягко ей объяснил, что это, может быть, как раз подходящий момент, чтобы перестать всех опекать и научиться в кои-то веки принимать помощь от других. Мартина — не единственная, кто так реагирует. Группа доктора Грейс Ю из университета Сан-Франциско провела опрос семидесяти шести женщин, больных раком груди, и выяснилось, что многим пациенткам приходится больше заботиться о своих близких, чем о самих себе
[155]. При этом, согласно результатам другого исследования, у женщин, которые научились прибегать к помощи друзей — в данном случае скорее подруг, — вдвое больше шансов выжить после рака груди, чем у тех, которые отгораживались и брали все на себя
[156].
К Мартине помощь приходила с самых разных сторон, причем часто и просить никого не приходилось. Одна из мам, чьи дети учились в школе вместе с ее детьми, предложила брать ребят к себе в самые трудные моменты химиотерапии. К мужу после нескольких дней адаптации вернулась способность мыслить здраво, и он ездил с ней к врачам, чтобы помочь проанализировать все «за» и «против» каждого решения. Родная сестра Мартины, с которой они несколько лет не разговаривали, приехала к ней, повела ее в кино, смешила ее, подставляла плечо, чтобы выплакаться в минуты отчаяния, — Мартина и не припомнит, когда они были так близки. Дети научились делать ей массаж, когда она была почти неспособна двигаться. Они подготовили ей фотоальбом на компьютере и загрузили специальную программу, чтобы примерять парики. Спустя некоторое время после завершения лечения Мартина снова стала той «супервумен», которой была всегда. Но в сердце у нее появилась какая-то теплота. Как будто то, что она научилась принимать поддержку и заботу от людей в минуты своей слабости, придало ей больше уверенности и доверия к жизни.
Февраль 2010
Пища от депрессии
Я отлично помню содержание лекции о питании, которую прослушал, учась на медицинском факультете. Все сводилось к четырем пунктам: люди с излишним весом должны получать меньше калорий; страдающие сердечно-сосудистыми заболеваниями потреблять меньше холестерина; диабетики — меньше сахара; гипертоники — меньше соли. Вот и все, что я из той лекции почерпнул.
Когда позднее я выбрал специализацию по нейропсихологии, там с этим вопросом дело обстояло еще проще: я не услышал ни слова о взаимосвязи между питанием и риском возникновения психических заболеваний, в том числе и депрессии. Мне понадобилось двадцать лет, чтобы обнаружить, что врачи, подобные мне, знают о связи между продуктами питания и здоровьем гораздо меньше, чем любой читатель журнала Psychologies! А ведь в моей практике мне часто доводилось встречать таких пациентов, как Роберт, пятидесятилетний чиновник из Англии. С самого детства он был вялым, малоподвижным, быстро утомлялся, у него были проблемы с концентрацией внимания. Он никогда не чувствовал себя способным «действовать оперативно» и вообще «быть как другие». Роберт уже долгое время жил с диагнозом «хроническая депрессия, не поддающаяся медикаментозному лечению», когда вдруг врач спросил его, как он питается. Как большинство англичан, он ел в основном мясо, колбасные изделия, белый хлеб, сдобную выпечку, соусы и молочные продукты, любил еду, жаренную во фритюре, и питал большую слабость к разнообразным сладостям. Постепенно врач убедил его перейти на так называемую средиземноморскую диету: есть больше овощей и фруктов, меньше мяса, оказывать предпочтение рыбе, почти совсем отказаться от сладостей и т. п.
И вот однажды утром Роберт проснулся с ощущением, что за окном первый день весны: привычная тяжесть в голове исчезла, усталость прошла. Он чувствовал легкость в теле, незнакомую ему до сих пор, и в то же время она казалась ему совершенно естественной. Я бы не стал рассказывать вам эту историю, если бы речь шла всего лишь об одном случае или даже десяти. Но связь между стандартным «западным» стилем питания и депрессией подтвердили научные исследования.
Ученые французского Института здоровья и медицинских исследований (Inserm) совместно с коллегами из департамента здравоохранения Лондонского университетского колледжа показали, что у людей, питающихся не менее пяти лет «на западный манер», примерно на шестьдесят процентов увеличивается риск подвергнуться депрессии
[157]. Возможно, это объясняется тем, что сахар, белая мука и животные жиры усиливают воспалительные процессы в теле и мозге, и это воздействует на наши нейроны, а значит, и на мысли и настроение. Поражает, в сущности, даже не то, что пища может так ощутимо воздействовать на тело и разум, а скорее тот факт, что пришлось ждать конца 2009 года, чтобы подобное исследование было наконец опубликовано в серьезном международном медицинском журнале!
В дальнейшем нам предстоит сделать еще немало усилий, чтобы лекции по нутриционизму (учение об оздоровлении с помощью изменения питания) стали частью медицинского образования. А в ближайшие годы, боюсь, подписчикам Psychologies придется по-прежнему рассчитывать в этом отношении лишь на собственные читательские предпочтения — они помогут им превратить кухню в мастерскую хорошего здоровья.
Очистим наши мысли!
Мой друг, буддийский монах Матье Рикар, любит вспоминать один эпизод. Как-то раз в Дхарамсале, индийской резиденции далай-ламы, на семинаре, посвященном встрече Востока и Запада, какой-то американский психолог заговорил о «чувстве ненависти к себе». Далай-лама сначала решил, что неправильно расслышал, и несколько раз переспрашивал переводчика. Затем он попросил, чтобы ему объяснили, о чем, собственно, идет речь. Для него было непостижимо — как человек может ненавидеть сам себя?! Когда, наконец, он понял, что речь идет о достаточно распространенном на Западе феномене, то сильно опечалился. Ему было грустно думать о том, что существует так много людей, которые отчуждены от самих себя настолько, что способны испытывать ненависть по отношению к себе…
Как возникают у нас те черные осуждающие мысли, которые мы адресуем сами себе? Все эти «я ничего не стою», «я никогда ничего не добьюсь», «меня не за что любить»? Однажды я проводил семинар с камбоджийскими и африканскими психологами, рассказывая о том, как можно распознать негативные мысли о себе, — это центральное положение ДПДГ и когнитивной терапии депрессии и психологической травмы. Оказалось, им тоже трудно было понять, о чем я говорю. Наконец, коллега из Сенегала воскликнул: «А, ясно, вы говорите о страхе того, что подумают о нас другие!» И я вдруг понял: те негативные мысли о себе, которые мы считаем своими, на самом деле возникают, когда мы присваиваем реальные или воображаемые суждения о нас других. Женщина, которая так и не сумела пережить свой давний провал на выпускном экзамене и постоянно повторяет себе «Я ничтожество», восприняла суждение тех, кто думал так о ней лет двадцать назад. Их голоса все еще звучат в ее голове и загрязняют внутреннее пространство, нарушая ее душевную экологию. Это не ее собственный голос.
