Связь между духовностью и здоровьем
«Обращаясь к недавним гипотетическим работам сторонников теории эволюции, мистер Деннет набрасывает панораму возможного возникновения религии как адаптации естественного отбора к среде, в которой существовали люди в древности. Возможно, предполагает он, легковерные Homo sapiens имели более высокую выживаемость, потому что оказались более восприимчивыми к эффекту плацебо, и, таким образом, легче «исцелялись» от заболеваний в результате шаманских обрядов»
[744].
Адам Кирш, New York Sun
«Следуя за этим скачущим мячиком веры, как мы делали на протяжении всей истории, человечество чуть более чем за 150 лет обошло полный круг – к отказу и последующему возвращению верований, способствовавших выживанию мужчин и женщин с самого начала»
[745].
Герберт Бенсон и Марг Старк, «Медицина вне времени»
Как мы уже видели, в материалистском окружении наука предлагает два базовых подхода к духовности. Один рассматривает духовность как случайный побочный продукт развития человеческого мозга, поэтому любая связь между духовностью и здоровьем случайна. В сущности, многие ученые предполагают существование обратной связи без веских оснований – точнее, без каких бы то ни было оснований. Другой подход рассматривает духовность как благо для людей, поскольку она помогает эволюционной приспособленности. Однако такие взгляды проблематичны, поскольку, как мы уже видели, специфическая эволюционная приспособленность
[746] – не обязательно либо цель, либо результат духовности. Беда в том, что материализму недостает основополагающей теории, которая вмещает, но не искажает свидетельства духовной природы человека и ее влияние на физическое и психическое здоровье.
Доктор Герберт Бенсон, который на протяжении всей своей карьеры работал в учебных больницах Гарвардской школы медицины, – один из нескольких исследователей в сфере медицины, основавших то, что сегодня носит название психосоматической медицины. Доцент Гарвардской школы медицины, он основал Гарвардский институт психосоматической медицины в бостонской Больнице диакониссы. Наблюдая за тем, как выздоравливали – или не выздоравливали – пациенты, он пришел к убеждению, что
наш организм запрограммирован извлекать пользу из упражнений не только для наших мышц, но и для нашего глубокого, внутреннего человеческого ядра – наших верований, ценностей, мыслей и чувств. Я не питал особого желания исследовать эти факторы, поскольку философы и ученые на протяжении веков считали их нематериальными и неизмеримыми, а любое их исследование – «ненаучным». Но мне хотелось попробовать, поскольку я раз за разом видел, как прогресс и выздоровление моих пациентов зачастую в значительной степени зависели от состояния их духа и воли к жизни. И я никак не мог избавиться от ощущения, что у человеческого разума – и верований, которые у нас так часто ассоциируются с душой человека, – есть физические проявления
[747].
Бенсон сосредоточил усилия на эффекте плацебо, который мы рассматривали в главе 6, предпочитая называть его «запомнившимся здоровьем» или свойством организма превращать ментальные убеждения в физические указания. Изучив научную литературу, доступную в 70-е годы XX века, он пришел к выводу, что этот эффект для многих заболеваний гораздо сильнее и значительно превосходит традиционные 30 % по первоначальным оценкам Генри К. Бичера в исследовании 1955 года, которое до сих пор служит эталонным. Бенсон рассмотрел множество случаев, в которых эффект плацебо достигал 70–90 % совокупного эффекта лечения
[748].
Бенсона заинтриговал один из полученных результатов: лечение таких заболеваний, как стенокардия или бронхиальная астма, зачастую действует успешно до тех пор, пока пациент и врач верят в него, даже если в дальнейшем, после систематических исследований, это лечение было признано бесполезным с медицинской точки зрения. И действительно, в случае стенокардии лечение теряло эффективность, когда врачи переставали верить в него. Несомненно, неуверенность врача опосредованно или напрямую передается пациенту
[749]. В одном исследовании, сведения о котором были опубликованы в журнале Lancet (1990), пациенты, не принимавшие регулярно свои плацебо, умирали с большей вероятностью, чем те, которые принимали их
[750].
Бенсон не пренебрегал медикаментозной медициной и хирургией, но и не спешил принять на вооружение ненаучную медицину, успехи которой приписывал в основном «запомнившемуся здоровью» (эффекту плацебо). Напротив, в качестве аналогии для оптимальной медицины он использовал трехногий табурет, для устойчивости которого к медикаментам и операциям прибавлен третий научный инструмент – намеренное и эффективное применение эффекта плацебо. В медицинской практике эффект плацебо зачастую используется бездумно и неэффективно. Иногда по случайности достигается обратное действие, вредный эффект ноцебо, в чем Бенсон убедился лично.
В начале XX века медицина решительно выступала против идеи влияния разума на организм и стремилась проследить развитие болезни вплоть до единственного конкретного источника. И действительно, к 30-м годам в библиографическом указателе Index Medicus не содержалось ни одного упоминания о влиянии психических состояний на физиологию
[751]. Но в 40-х годах появилась «психосоматическая медицина», чтобы способствовать лучшему пониманию и регулированию связи между разумом и телом в сфере здоровья. Однако тенденция воспринимать тело как машину, а разум как нечто не относящееся к нему, препятствовала значительным успехам в этой сфере. В «Медицине вне времени» (1996) Бенсон показывает, каким глубоким было влияние этого механистического подхода на медицину. От женщины, которая страдала возобновляющимися периодическими приступами онемения и слабости в различных частях тела, поначалу отмахнулись, считая, что она просто выдумывает свои симптомы. Но новый врач провел масштабное обследование и выявил рассеянный склероз – неизлечимое неврологическое заболевание, которое сначала сделало пациентку немощной и в конце концов убило ее. Как она отреагировала? «О, я так рада, а я-то думала, что это все у меня в голове»
[752].
