И этот мужчина с искрящимися теплыми глазами нравился мне гораздо больше того, железного.
Понимая, что уже откровенно пялюсь на собеседника, я вновь постаралась перевести тему. Может, не менее нелепо, но это меня не беспокоило: я ничего не имела против его смеха.
— Как у вас ловко получается, — похвалила я Ива, а в ответ на его озадаченный взгляд пояснила: — Мне приходится шкурку надгрызать, иначе не удается почистить. То есть, наверное, это лучше бы делать ножом… — я одернула себя, соображая, что грызть апельсины — наверняка не самое достойное занятие.
Пробовать эти южные фрукты мне доводилось в те дни, когда мы путешествовали с отцом. Столицу он не любил, как и любые крупные города, но к морю нас все равно несколько раз заносило.
— Я в детстве тоже так делал, — заверил Ив, весело поглядывая то на меня, то на фрукт в своих руках. — Не бегать же каждый раз за ножом.
— И вас за это не ругали? — спросила я осторожно. Из какой семьи вышел Железный регент, я не знала, но почти не сомневалась, что род этот старый и уважаемый.
— Ругали, конечно. Апельсины же были ворованные, — проговорил он с задумчивой, какой-то усталой улыбкой, которая за пару секунд вдруг сползла с лица, уступив место хмурой вертикальной складке между бровями.
Я тут же укорила себя за бестактность. Ни о каких родственниках Железного регента я никогда не слышала, и было естественно предположить, что их не осталось. Я ведь сама не любила вспоминать детство, особенно раннее, не любила и обсуждать его с кем-то, потому что там, в детстве, была мама, тоска по которой успела войти в привычку. И вот — пожалуйста, поставила Ива в такую же неприятную ситуацию.
— Рина, говори мне «ты», хорошо? — неожиданно попросил он, пристально взглянув на меня.
— Я… Но это… — беспомощно промямлила я в ответ, не представляя, как у меня это получится. Боги с высоким положением Ива и его репутацией, он же банально значительно старше и совсем мне не знаком!
— Пожалуйста, — веско добавил он.
— Я постараюсь, — неуверенно пообещала я. А в глубине души вдруг почувствовала удовольствие: такое отношение было приятно.
— Спасибо, — регент улыбнулся уголками губ и кивнул, после чего перевел взгляд на столик и вновь слегка нахмурился. — Я тебя совсем заговорил, ты ничего не ешь. Напрасно, силы еще пригодятся, ведь определение состава дара — муторное дело. Я постараюсь тебя не смущать и заодно немного вздремну.
Губы его исказила кривоватая усмешка, мужчина немного сполз в кресле, пристраивая голову на спинке, благо та оказалась достаточно высокой.
Несколько мгновений я растерянно смотрела на него, потом озадаченно покачала головой и все-таки принялась за еду, развлекая себя при этом пространными размышлениями о том, насколько мне повезло родиться именно в Вирате. Потому что где-то еще подобная забавная ситуация была бы просто невозможна.
У нас очень просто относятся ко многим вещам, в том числе и к еде. Даже во дворце кесаря достаточно аккуратно пользоваться столовыми приборами и не пачкаться, чтобы сойти за приличного человека. Единственное, к чему мне приходилось привыкать, — это держать тарелку на весу одной рукой, потому что на севере принято есть за столом, а не сидя в кресле. Но это было несложно, блюда готовили с учетом традиции, и для них достаточно было вилки либо ложки.
В Прете, например, едят руками или двумя тонкими палочками, сидя прямо на полу, на толстом ковре. А в Альмире количество столовых приборов зависит от количества блюд, причем последнее определяется положением хозяина. То есть в королевском дворце пришлось бы орудовать парой-тройкой десятков вилок и ложек.
Но главное — и там, и там обед является в первую очередь церемонией, и регент не смог бы позволить себе вот так спокойно дремать в кресле, да еще находясь при этом в покоях посторонней девушки, даже будь он трижды сумасшедшим.
Не знаю, как Ив сумел уснуть в такой позе, она казалась не слишком-то удобной. Но с другой стороны, он явно очень сильно вымотался: сутки в седле, причем еще неизвестно, сколько сил отбирала поездка над облаками, да и после регент явно работал. Тут не захочешь — уснешь, едва прикрыв глаза.
Присмотревшись, я различила и усталые складки в уголках губ, и тени под глазами, и вообще сейчас Ив казался старше, чем обычно.
Почищенный целый апельсин лежал на краю стола.
Еще не закончив с едой, я поняла, что разбудить регента у меня рука не поднимется. Проснется вскоре сам — ладно, не проснется — никто от этого не умрет. Я несколько лет ждала возможности начать учебу и легко подожду еще день, а если так себя не беречь, то не только с ума сойти можно. Потому что железный-то он, конечно, железный, но не бессмертный же!
А железо тоже устает и ржавеет.
Приняв это решение, я тихонько поставила пустую тарелку обратно на стол и постаралась поудобнее устроиться в кресле.
Через некоторое время в комнату аккуратно и бесшумно заглянула девушка в такой же одежде, какая была на давешнем слуге, провожавшем меня в Верхний дворец. Разве что туника ее была заметно длиннее, почти до щиколоток. Девушка замерла на пороге, с изумлением уставившись на нас с Ивом, но я приложила палец к губам, призывая к молчанию, и виновато улыбнулась, пожав плечами.
Служанка опомнилась, взглядом вопросительно указала на стол, но я, покосившись на регента, отрицательно качнула головой. В ответ получила понимающий кивок, и дверь за девушкой закрылась.
Зря я, наверное, спала днем, лучше бы в самом деле осмотрелась в саду и дворце. Сейчас я чувствовала себя бодрой, полной энергии и совсем не хотела неподвижно сидеть в кресле.
Мне вообще тяжело даются бездействие и неподвижность. У Большой Крыши я, когда не играла, обычно помогала хозяевам, благо работы всегда хватало. Возиться на кухне или конюшне было гораздо приятнее, чем сидеть на месте без дела. Иногда я, правда, выбиралась в публичную библиотеку, но случалось это не так часто, как хотелось бы, — на это требовалось потратить целый день, потому что читать книги приходилось на месте, с собой их выдавали далеко не всем. Я к числу учеников, студентов и благополучных горожан не относилась и доверия достойна не была.
Через некоторое время меня начало подмывать все-таки разбудить Ива, якобы случайно, но я отругала себя за такое малодушие.
А еще чуть позже кто-то незнакомый избавил меня от бестолкового спора с самой собой. Из коридора послышались голоса, шаги, а потом совсем рядом хлопнула дверь, и Ив, вздрогнув, проснулся. Резко выпрямился, обвел комнату расфокусированным пустым взглядом, потом тряхнул головой и озадаченно уставился на меня:
— Почему ты меня не разбудила?
— Извините… то есть извини, я подумала, что тебе будет лучше поспать, а этот разговор и до завтра может подождать.
— Спасибо за заботу, конечно, это приятно, — улыбнулся он рассеянно и поднялся с кресла. — Вот только нас ждут, пойдем.
