Мягкие ухоженные руки с длинными пальцами и светлой, тонкой, наверняка по-детски нежной кожей двигались столь же красиво и плавно, как лежали складки одежды. Пальцы украшали три крупных перстня с камнями — не так много, чтобы это выглядело крикливо, но достаточно, чтобы подчеркнуть высокий статус. Золотистые локоны волос изысканно-правильно спадали на плечи. Высокий покатый лоб венчал плетеный золотой обруч — не символ власти, а полезное украшение, не позволяющее волосам лезть в лицо. Которое, конечно, было таким же холеным: мягкая линия скул, округлый подбородок, полные капризные губы. Большие светло-карие глаза оказались аккуратно подведены черным. В первый момент я удивилась этому, но потом вспомнила, что не только слышала нечто подобное о современной столичной моде, но и встречала таких людей вчера, когда шла с Ивом.
По первому впечатлению мужчине можно было дать и двадцать пять, и семьдесят, однако, приглядевшись, я все-таки пришла к выводу, что он уже далеко не молод. Золото волос мешалось с серебряными нитями седины, в уголках глаз и губ виднелись морщины, кожа на шее отличалась дряблостью, да и очерк подбородка казался размытым.
— Алмаз неграненый, — задумчиво проговорил мужчина с мимолетной улыбкой в уголках губ. — Воистину.
Голос у него был под стать внешности — такой же округлый, негромкий, неуловимо-текучий. Приятный. Такой, вместе с его вкрадчивыми манерами, хорошо подошел бы торговцу, продающему какой-то исключительно дорогой, штучный товар.
— Вы обо мне? — спросила я напряженно. Верить кажущейся мягкости и безвредности собеседника я не спешила, потому что одна твердая и острая деталь в его наружности все-таки имелась: взгляд. Цепкий, тяжелый, властный, обжигающе-ледяной. Передо мной сидел сейчас не молодящийся придворный бездельник, дни и ночи проводящий в ублажении собственного тела, а очень умный и опасный тип.
Мгновение — и холод пропал, как будто мужчина прочитал мои мысли или сам заметил несовершенство образа. Теперь в его глазах блестела насмешка, легкая скука пресыщенного жизнью существа и слабый оттенок исключительно мужского интереса.
Я даже задумалась, а не померещилось ли мне, но потом вспомнила поведение Ины и решила, что правильно все поняла. Если наружность Железного регента полностью соответствовала его сути, то у этого человека она была призвана скрыть подлинные черты. Или опасный характер попросту сочетался в нем с любовью к роскоши?
— Разумеется, прекрасная дева, — мягкие губы изогнулись в ласковой, снисходительной улыбке. — Я успел уже многое услышать о новой находке первого регента и не удержался, решил взглянуть своими глазами.
— Разочарованы? — задиристо возразила я, расправляя плечи, будто готовилась с ним драться. И тут же нервно прикусила изнутри губу, ругая себя за несдержанность.
Алмазом же назвал, какое разочарование! Да и хамить и перебивать его точно не стоило, но… наедине с этим человеком я чувствовала неуверенность и почти страх, меня едва не трясло от нервного напряжения.
— Что вы, дитя, напротив. Очарован, — новая улыбка, уже искренняя — или больше похожая на искреннюю. — Рина тиато…
— Что? — переспросила я озадаченно.
— Весенняя ласточка, — пояснил он. — Вы юны, милы и очень хороши, особенно искренностью и непосредственностью, какие свойственны только настоящим сильным данам. К тому же я слышал, что вы бард, а значит, ближе к идеалу, чем большинство людей Искры.
— Скажите, кто вы? — спросила я прямо, напряженно хмурясь.
Мужчина был обаятельным, очень обаятельным. Его вкрадчивые манеры не отталкивали и не вызывали раздражения, эта роскошь и мягкость решительно ему шли. Более того, они очень располагали к дружеской беседе о чем-то возвышенно-прекрасном, и мне приходилось напоминать себе, что этот образ не соответствует действительности.
— Ах да, я не назвал своего имени, прошу прощения за бестактность. Даор Алый Хлыст, член регентского совета, седьмой милор Вираты.
— Госпожа Айга Черная Звезда вам случайно не родственница? — спросила я, не успев прикусить язык.
— К счастью, нет, — рассмеялся он, совершенно не обидевшись. — Но вы неоригинальны в своей ассоциативной цепочке, нас с этой во всех отношениях примечательной дамой, с легкой руки одного острослова, называют «кесарев террариум». Впрочем, вы уже знаете этого весельчака: господин Хала Пустая Клетка.
— Кесарев… что?
— Так называют помещение в доме, где некоторые любители живой природы содержат тварей, подобных нам с ней. Пауков, змей и прочих подобных созданий, — пояснил он. — Впрочем, хотя наши с Айгой интересы порой пересекаются, это, к всеобщему благу, случается нечасто. Дело в том, что я отвечаю за внутреннюю безопасность, а она порой пытается решать все вопросы сама.
— Безопасность чего? — пробормотала я себе под нос.
— Всего. Страны, столицы и — камень преткновения! — даже дворца. Борьба с преступниками, внутренними врагами… — лениво поводя рукой, проговорил он таким тоном, каким страдающий бессонницей бедолага считает овец. — В общем, скука и рутина, на фоне которой особенно приятны встречи с юными прекрасными существами вроде вас.
— Внутренними врагами? — уцепилась я за новое непонятное словосочетание. — Как это? Вроде шпионов?
— Не только, — тихо засмеялся он. — Есть люди, которые хуже шпионов. Видите ли, дитя, в чем дело. Шпион — патриот своей родины, он наносит вред врагу, и его можно понять, можно даже уважать и восхищаться им. А порой встречаются те, кто вроде бы рожден этой землей, но наносит ей серьезный вред.
— Зачем? — все-таки спросила я, хотя об ответе догадывалась.
— Ради сиюминутной выгоды, ради нелепой мести или пустых идей. Предатели, которые продаются за деньги, или просто дураки, которые вредят по глупости. Их всех надлежит изыскать, отловить и раздавить.
— А зачем вам я? — спросила настороженно. — Вы подозреваете, что…
— Нет, дитя, что вы, — отмахнулся он. — Я пришел ровно затем, о чем сказал в самом начале: желал лично взглянуть на девушку, так запавшую в душу моему дорогому другу и давнему соратнику. Пойдемте, не стоит дольше отнимать у вас время, которое вы могли бы и желали потратить с пользой.
Он поднялся — легко и плавно — и предложил мне руку. Как-то странно, запястьем, а не локтем, и было в этом жесте столько грации и изящества, сколько не имелось в иных благородных дамах целиком. Я неуверенно положила ладонь на предплечье мужчины и, кажется, поступила правильно, потому что мы неторопливо двинулись — в случае Даора скорее «поплыли» — к выходу.
Алый Хлыст оказался неожиданно высоким. Меньше Ива, но все равно заметно выше, чем я ожидала, пока он сидел. Почему-то казалось, что человек такого вида и поведения непременно должен быть маленького роста, да еще носить обувь на очень толстой подметке.
— Нравится ли вам во дворце, дитя? — осведомился Даор, пока мы неторопливо двигались по коридору.
— Здесь очень красиво, — осторожно похвалила я. — И уютно… в Верхнем дворце.
